Джордж Мартин
Ее имя было Толли Мьюн, но в историях, которые о ней рассказывали, обзывали ее по-разному.
Те, кто впервые попадал в ее владения, с известной долей почтения называли ее по должности. Она была Начальником порта больше сорока стандарт-лет, а до того — заместителем, короче говоря, это была заметная личность, ветеран огромной орбитальной общины, официально называемой Порт С'атлэма. Внизу, на планете, эта должность была всего лишь одним из квадратиков на чиновничьих блок— схемах, но на орбите Начальник порта был и главным администратором, и мэром, и судьей, и законодателем, и механиком, и главным полицейским одновременно. Поэтому ее часто звали Н. П.
Когда-то порт был небольшим, но благодаря стремительному росту населения С'атлэм за несколько веков превратился в один из важнейших центров межзвездной торговли в своем секторе. Порт разросся. Ядром его была станция — полый астероид диаметром около шестнадцати километров, с местами для стоянки звездолетов, магазинами, спальными корпусами, складами и лабораториями. На «Паучьем гнезде», словно толстые металлические глазки на каменной картофелине, сидели шесть прежних, уже устаревших станций — каждая последующая больше предыдущей: самая последняя из них была построена триста лет назад и превосходила по своим размерам хороший звездолет.
Станцию называли «Паучьим гнездом», потому что она находилась в центре «паутины» — сложного сплетения серебристых металлических конструкций, раскинувшегося в космосе. От станции во всех направлениях отходили шестнадцать гигантских спиц. Самая новая простиралась на четыре километра и еще строилась. Семь из самых первых спиц (восьмая была уничтожена аварией) уходили на двенадцать километров в открытый космос. Внутри спиц, сделанных в форме труб, располагались промышленные зоны — склады, заводы, верфи, таможни, а также посадочные центры, доки и ремонтное оборудование для всех видов звездолетов, известных в этом секторе. По центру труб курсировали длинные пневматические трубоходы, перевозившие грузы и людей от причала к причалу, в шумное многолюдное «Паучье гнездо» и к орбитальному лифту.
От радиальных спиц ответвлялись спицы поменьше, от них — еще меньше, все это пересекалось и перекрещивалось в единой конструкции, которая каждый год подстраивалась, становилась все сложнее и запутаннее.
А между нитями «паутины» сновали с поверхности С'атлэма и обратно «мухи» — челноки, перевозившие грузы, слишком объемистые для орбитального лифта, горнорудные корабли, доставлявшие руду и лед с мелких астероидов, используемых как сырье для промышленности, грузовые суда с продовольствием с группы сельскохозяйственных астероидов под названием «Кладовые» и самые разнообразные звездолеты: роскошные лайнеры транскорпорации, торговые корабли с ближних планет, таких как Вандин, и дальних, таких как Каисса и Ньюхолм, целые флотилии с Кимдисса, боевые корабли с Бастиона и Цитадели и даже звездолеты нечеловеческих цивилизаций — Свободного Хрууна, Рахиман, гетсоидов и другие, еще более странные. Все они прибывали в Порт С'атлэма, где их радушно принимали.
Те, кто жил в «Паучьем гнезде», работал в барах и столовых, перевозил грузы, покупал и продавал, ремонтировал и заправлял горючим корабли, все они с гордостью называли себя «паучками». Для них и для «мух», уже ставших завсегдатаями порта, Толли Мьюн была Ма Паучихой — раздражительной, грубоватой, сквернословящей, поразительно всезнающей, неуязвимой и мощной как стихия. Некоторые из них, кому случалось поспорить с ней или навлечь на себя ее гнев, не любили Начальника порта; для них она была Стальной Вдовой.
Это была крупная, мускулистая, не отличающаяся красотой женщина, костлявая как всякая порядочная с'атлэмка, но такая высокая (почти два метра) и широкоплечая, что внизу ее считали просто уродиной. Лицо у нее было мягкое, с мелкими морщинками, словно старая кожа. Ей было по-местному сорок три года, то есть почти девяносто стандарт-лет, но выглядела она ни часом старше шестидесяти; она объясняла это жизнью на орбите. «Гравитация — вот что старит», — любила она повторять. За исключением нескольких отелей звездного класса, больниц и туристических гостиниц в «Паучьем Гнезде» и больших лайнеров с гравитационными установками, в порту царила невесомость, и свободное парение было естественным состоянием Толли Мьюн.
Волосы у нее были серебристо-стального цвета. Когда она работала, они были стянуты в тугой узел, но в остальное время парили за ней как хвост кометы, повторяя все ее движения. А двигаться она любила. В ее крупном костлявом теле была твердость и грация; она, словно рыба в воде, легко и быстро плавала по трубам, коридорам, залам и стоянкам «Паучьего Гнезда», отталкиваясь длинными руками и тонкими мускулистыми ногами. Она никогда не носила обуви; ступни у нее были такими же ловкими, как и кисти рук.
Даже в открытом космосе, где самые опытные «паучки» носили громоздкие скафандры и неуклюже двигались, держась за страховочные канаты, Толли Мьюн предпочитала подвижность и легкий обтягивающий костюм. Такой костюм давал лишь минимальную защиту от жесткой радиации звезды С'алстар, но Толли гордилась синеватым оттенком своей кожи и предпочитала каждое утро глотать по горсти противораковых таблеток вместо того, чтобы обрекать себя на медлительную, неуклюжую безопасность. В черной, сияющей пустоте космоса, между нитями «паутины» она чувствовала себя хозяйкой. На запястьях и на лодыжках у нее были прикреплены аэроускорители, и она мастерски ими пользовалась. Она свободно перелетала от одной «мухи» к другой, что-то проверяя, нанося визиты, посещая собрания, наблюдая за работой, приветствуя важных гостей, нанимая, увольняя, решая все проблемы.
В своей «паутине» Начальник порта Толли Мьюн, Ма Паучиха, Стальная Вдова была всем, чем она мечтала быть, и ее судьба вполне ее устраивала.
И вот однажды ночью ее разбудил заместитель.
— Черт возьми, это должно быть чем-то достаточно важным, — сказала она, глядя на его изображение на своем экране.
— Тебе сейчас не помешало бы зайти в диспетчерскую, — сказал заместитель.
— Зачем?
— К нам летит «муха», — ответил он. — Очень большая.
Толли Мьюн нахмурилась.
— И из-за этого ты меня разбудил?
— Очень большая «муха», — настаивал он. — Ты должна посмотреть. Я в жизни таких не видел. Ма, я не шучу, эта штука длиной тридцать километров.
— Черт, — сказала она. Это была последняя минута ее безмятежной жизни, когда она еще не была знакома с Хэвиландом Тафом.
Толли Мьюн проглотила горсть ярко-голубых противораковых таблеток, запила их пивом, выпив приличный глоток из закрытой пластиковой бутылочки, и осмотрела голографическое изображение человека.
— Ну и здоровенный же у вас корабль, — сказала она как ни в чем не бывало. — Что это такое, черт побери?
— Ковчег, военный биозвездолет Инженерно-Экологического Корпуса, — ответил Хэвиланд Таф.
— Инженерно-Экологического Корпуса? — переспросила она. — Не может быть.
— Мне повторить, Начальник порта Мьюн?
— Тот самый Инженерно-Экологический Корпус бывшей Федеральной Империи, так? — спросила она. — На Прометее? Специалисты по клонированию, биовойнам — те, что делали по заказу экологические катастрофы? — Произнося это, она наблюдала за лицом Тафа. Его изображение занимало центр ее тесного, редко посещаемого кабинета, где царил беспорядок. Изображение, словно огромный белый призрак, висело посреди разнообразных предметов, медленно двигавшихся в невесомости. Иногда через него проплывал какой-нибудь скомканный лист бумаги.
Таф был очень большим. Толли Мьюн встречала пилотов, которые любили увеличивать свое голографическое изображение, чтобы казаться больше, чем на самом деле. Может быть, это сделал и Хэвиланд Таф. Но почему-то она подумала, что нет, похоже, он не из таких. А это значило, что он действительно был ростом два с половиной метра, на добрых полметра выше самого высокого «паучка», какого она видела за всю свою жизнь. И тот был такой же белой вороной, как и сама Толли: с'атлэмцы были низкорослы — по причинам питания и генетики.