Звякнули хрусталем, выпили молча. Так же молча Кирилл завернул пробку.
– Теперь говори,– велел он.
Когда Стежень закончил невеселую историю, было уже за полночь.
– Да,– только и сказал Игоев.– Пошли-ка вниз.
В лаборатории Кирилл сразу направился к морозильнику:
– Здесь?
Глеб кивнул.
Его гость открыл камеру, вынул пакет и на глазах у потерявшего дар речи Глеба вытряхнул на кафель останки монстра. Затем присел, покряхтывая, на корточки, взял разрубленную черную голову, повертел (потрясенный Стежень невольно подался назад, нащупывая лопатками дверь) и строго спросил:
– А девушка?
– Я ее не трогал,– быстро ответил Глеб, все еще готовый к худшему.– Она же мертвая…
Игоев проворчал что-то неодобрительное и принялся загружать куски монстра обратно в пакет. Видя, что с другом ничего дурного не происходит, Стежень сунулся помочь, но Кирилл довольно невежливо его отпихнул:
– Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку! Иди, прогрей движок у Димкиной «девятки», сейчас поедем.
Стежень не стал спрашивать куда…
«Девятка» резво катила по дороге. Свет фар летел впереди, скользя по гладкому (полгода как отремонтировали) покрытию. Встречных почти не было. Глеб расслабился.
– Кир,– проговорил он,– наше ли это дело? Давай лучше ментов вызовем, а?
Игоев молчал.
– Ее небось уже зверье объело… – проворчал Стежень.
Молчание. Очень красноречивое молчание.
Глеб понимал: уговаривать друга бессмысленно. Приняв решение, Игоев шел вперед, как атомный ледокол. Нет, как «морской охотник»…
Поворот. Стежень сбросил до сорока. «Девятка» все-таки, а не «лендровер». Даже не его «Нива». Глеб мог бы купить хоть самый навороченный джип, но зачем? О престиже он не заботился, а крутизна напоказ затрудняет жизнь. М-да, «Нива»… Вон она, четырехколесная.
– Приехали,– сказал Глеб.– Возьми там, сзади, фонари.
Без фонарей можно было и обойтись: оба видели в темноте, как кошки. Но не помешают, тяжесть невелика.
Стежень запер машину, постоял, прислушиваясь и принюхиваясь. Главным образом пытался обнаружить присутствие черного. Вроде поблизости его нет. Перебравшись в тело Дмитрия, монстр перестал «гореть», только чуть-чуть «мерцал». Но Глеб не сомневался, что почувствует присутствие твари, если та подберется совсем близко.
Кирилл терпеливо ждал. Он понимал, что делает Стежень, хотя сам не обладал подобными качествами. Ему дано другое.
Не обнаружив ничего подозрительного, Глеб двинулся по тропе. Шел он бесшумно, по-индейски. Обувь у него была соответствующая, и навыки тоже. Нога обнаруживала сучок раньше, чем тот успевал хрустнуть. Но обутый в элегантные европейские туфли Игоев ступал немногим громче.
Минут через пятнадцать они были на месте.
На тропе ничего не изменилось. Ноги убитой женщины смутно белели в темноте.
Кирилл обогнал Стежня, пристроился к дереву, взялся половчее, крякнул… и тяжеленное корневище начало приподниматься.
– Ну ты здоров… – восхищенно произнес Стежень и тоже навалился сбоку, сдвигая корневище в сторону.
Вопреки ожиданиям Глеба, верхняя половина тела женщины не превратилась в кровавую лепешку. Земля под телом оказалась рыхлой, мягкой, и внешних повреждений практически не было, разве что несколько царапин да ссадина на голове. И… Так, перелом, похоже на перелом основания черепа, и что-то со вторым шейным позвонком… Что ж, этого вполне достаточно.
Стежень выключил фонарь. Игоев выпрямился.
– Где-то здесь еще один… – сказал он.
– Труп?
– Да. Но не человек, собака. Найди его, Глеб.
Стежень снова включил фонарь. Точно, собачий след. Через несколько минут друзья уже стояли у трупа овчарки. Шерсть пса пропиталась засохшей кровью, но ни Игоев, ни Стежень ни на минуту не усомнились в истинной причине смерти.
– Жаль… – проговорил Кирилл.– Его жизнь ушла.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Стежень.
Игоев промолчал, но Глеб и без того знал ответ.
– Это же абсурд! – воскликнул он.– Больше двенадцати часов прошло!
Стежень был способен сделать то, что показалось бы чудом девяноста девяти из ста произвольно выбранных людей. Но Глеб очень хорошо представлял, где проходит граница его возможностей. Он хорошо представлял, где вообще проходит граница!
– Кир, она умерла! – настойчиво произнес вице-директор «Практической народной медицины».– Она мертва, Кир!
Игоев молча похлопал друга по плечу, вернулся к вывороченной сосне, взял тело на руки и зашагал к машине. Старая трава похрустывала под подошвами. Чуток подморозило. Стежень последовал за другом, теряясь в догадках. Кирилл никогда не ошибался. Почти никогда…
На обратном пути Игоев сидел рядом с Глебом, поскольку на заднем сиденье лежал труп женщины.
Стежень ни о чем не спрашивал. Игоев первым нарушил молчание:
– Помнишь, Сермаль говорил? «Никто не умирает, пока душа не освободилась».
– Ты полагаешь, ее душа не освободилась?
– Да.
Глеб повернулся к другу.
– Смотри на дорогу,– мягко произнес Кирилл.– Пожалуйста.
– Я не умею делать зомби! – резко бросил Стежень.
– И слава Богу!
– И где же ее душа? – раздраженно спросил Глеб.
– У тебя в морозильнике.
Стежень, резко затормозив, бросил машину к обочине, включил свет в салоне.
– Объяснись! – потребовал он.
Игоев пожал плечами:
– Она или там, или у нашего друга Грошнего. Точнее, там же, где и душа Дмитрия. Лучше бы нам ехать, Глеб, поздно уже.
Стежень с силой потер виски.
– Я врач, Кирилл,– устало произнес он.– И я знаю, что такое некроз. Понимаешь?
Игоев не ответил. Опустил ветровое стекло, произнес добродушно:
– А холодно сегодня. Не скажешь, что середина сентября.
Стежень выругался и так резко взял с места, что их прижало к спинкам.
– Некроз! – прорычал он.– Перелом основания черепа!
– Ты уже сделал рентген?
– Я сам рентген! – рявкнул Стежень.
– Видишь, как удачно.– В голосе Кирилла не чувствовалось иронии.– Скажи мне, брат, я тебя когда-нибудь обманывал?
Стежень помотал головой.
– Я понимаю, куда ты клонишь,– сказал он.– Я понимаю: физическое тело – вещь подчиненная. Я могу вырастить новый зуб, могу срастить кость, даже позвоночник… но это дело небыстрое. И прокатывает только на живых, понимаешь? Я не Христос, чтобы оживлять мертвых!
– Я тоже,– спокойно отозвался Игоев.– Поэтому и говорю: девушка жива. Вернее, не умерла. Кстати, тебе никого не напоминает ее лицо?
– Нет! – отрезал Стежень.– Думаешь, я знаю всех туземцев на полсотни километров вокруг?
– Нет – и ладно, успокойся,– миролюбиво произнес Игоев.– И пожалуйста, смотри на дорогу – ночь все-таки…
Домой приехали около трех. Опустошили второй морозильник и кое-как затолкали в него тело. Стежень установил оптимальную температуру, рекомендованную заморскими коллегами. Минус четыре. Ох не зря он тогда ездил в Штаты… Лучше бы – зря!
Кирилл ушел наверх, а Глеб остался. Чтобы приготовить к работе соседствующую с лабораторией операционную. Это заняло почти час. Закончив, Стежень поднялся наверх и обнаружил друга на кухне.
– Готово,– сказал Глеб.– Можем начинать.
– Присядь,– отозвался Игоев.– Перекусим.
И наполнил свежезаваренным чаем Глебову чашку.
– Я говорю, у меня все готово, можем начинать! – сердито проговорил Стежень.
– Что начинать?
– Оживление!
Игоев засмеялся. Он взял Стежня за руки – ладони Глеба утонули в Кирилловых лапищах.
– Нет, брат! Сейчас мы поужинаем, а потом ляжем спать. А завтра… будет завтра.
– Как скажешь,– согласился Стежень и ощутил, как зверски он устал.– Завтра так завтра.– Было четыре часа ночи. Или уже утра?