— Чертова уйма лет. Шесть лет мы летели со скоростью, близкой к световой, два года провели на открытой нами планете и еще шесть лет — обратно. Сказалось замедление биологического времени. Пока мы странствовали среди звезд, наша цивилизация, все, что мы знали, наши родные и близкие, все, что мы называли домом, — все исчезло. Нас встретили роботы и заперли на этой так называемой «карантинной станции».
— Но после высадки на чужих планетах карантин общепринятая процедура. Почему вас это удивило?
— Во время карантина вас исследуют, берут какие-то анализы, иногда вас осматривает врач. Здесь ничего этого нет. Здесь вообще нет людей. Одни роботы — и самое странное, самое непонятное заключается в том, что мы ничего не можем узнать о Земле. Не работает ни один информационный канал, кто-то заботливо вычистил всю библиотеку на этой станции. Нет ни компьютеров, ни инфокристаллов.
— Это действительно странно...
— Здесь слишком много странного. — За этими словами шкипера скрывалась какая-то непонятная Танаеву боль. И Танаев заметил на лицах остальных понимание и сочувствие этой боли, словно все они знали нечто такое, что объединяло их друг с другом и одновременно еще больше отчуждало их от Танаева.
Во время паузы, невольно образовавшейся после слов шкипера, Танаев позволил себе украдкой осмотреть кают-компанию, пытаясь отыскать скрытую причину угнетенного состояния этих людей.
Часто мелочи несут в себе информацию, незаметную для нетренированного глаза. Как бы ни старался человек замаскировать свое состояние, что-то всегда остается — вещи сохраняют в себе отпечатки характеров и даже настроений своих хозяев.
Салон кают-компании был очень старым и производил впечатление помещения, которое давно не убирали. На дальних пустых столиках горой была свалена грязная посуда, а на некогда шикарном персидском ковре, украшавшем центральную часть зала, расплылось темное пятно. Возможно, высохшая кровь — с такого расстояния трудно было определить, что явилось причиной появления этого пятна. Но оно Танаеву весьма не понравилось, так же как вся кают-компания, заполненная старыми, отслужившими свой срок вещами, в которой сидели люди, мирившиеся с грязью, порожденной их неряшливостью, не свойственной тем, кто подолгу оставался на борту космических кораблей.
Должно было произойти что-то по-настоящему ужасное, чтобы до такой степени выбить этих людей из привычной колеи. Но задавать вопросы сейчас было рано, по их взглядам Танаев понял, что они воспринимают его появление не слишком одобрительно. Он был чужаком, и они пока не знали, чего от него ждать, и не решили, как к нему следует относиться. Впрочем, особой враждебности никто из них не проявлял, за исключением, пожалуй, шкипера, который, видимо, опасался покушения со стороны Танаева на свое лидерство.
Танаев совсем уж было собрался выйти, не попрощавшись, ужин в обществе этих перепуганных и что-то явно скрывающих людей казался ему сейчас не самой лучшей идеей. Но в этот момент за дальним столиком поднялась девушка, которую он раньше не заметил. Она решительно направилась к шкиперу, провожаемая осторожными, тщательно скрываемыми взглядами сидевших на ее пути мужчин.
На ней был тонкий рабочий комбинезон, который подчеркивал фигуру, резко выделял ее красивую высокую грудь и осиную талию. Довольно смелая одежда в мужском обществе, хотя, возможно, здесь были и другие женщины.
Танаеву вспомнилось, что в «Первую звездную» экипаж подбирали парами, но сейчас других женщин что-то не было видно, если только их специально не прятали по каютам.
Во всем этом, действительно, было много странного. Но больше всего Танаеву не давало покоя пятно на ковре. Он решил заняться выяснением его происхождения, как только обстоятельства позволят это, а сейчас все свое внимание сосредоточил на подошедшей к шкиперу девушке.
— Ты должен рассказать ему, Рон! — заявила незнакомка, остановившись перед столиком шкипера так близко, что ее бедро коснулось плеча капитана. Он никак не отреагировал на это прикосновение, по-видимому, оно не было для него внове.
— С чего бы это? Он может быть одним из них!
— Он не один из них, его привезли роботы, ты говоришь, что не слышал катера, но ты его слышал, — мы все слышали, как вчера причалил катер!
— Если он тот, за кого себя выдает, он не мог выйти из своей каюты! Месяц полной изоляции, как было с каждым из нас! Почему он здесь?!
— Так спроси его!
— Ты слишком часто вмешиваешься не в свои дела, Лана. Придется тебе напомнить, кто здесь главный!
Они разговаривали так, словно самого Танаева в комнате не было. Но после этой фразы шкипер повернулся к нему и нехотя спросил, отводя взгляд в сторону:
— Как вам удалось выйти из каюты?
— Я прикончил охранявшего меня робота.
— Вот так просто? Расправились с ним и остались после этого живы?
— Мне повезло. А что касается робота — в этом нетрудно убедиться, его останки и сейчас валяются у дверей моей каюты.
— Если это правда, то всех нас ждут большие неприятности. Администрация не оставит без последствий порчу имущества и нарушение правил. Нам придется скрывать это происшествие. Роботы иногда ломаются. Возможно, нам удастся выдать случившееся за обычную поломку, а вам нужно оставаться в своей каюте и не предпринимать новых попыток покинуть ее до конца карантинного срока.
Танаеву не нравился тон этого человека, дающего ему указания. Алиев был шкипером и привык командовать всеми этими людьми, но по отношению к нему не имел никаких особых полномочий.
Впрочем, причина его раздражения, скорее всего, крылась в том, что ему не понравилось, как Лана откровенно демонстрировала свои особые отношения со шкипером, и хозяйский тон шкипера, которым он с ней разговаривал.
— Не могу обещать, что буду безвылазно сидеть в своей каюте. Все зависит от конкретных обстоятельств. Мне не совсем понятно, что здесь происходит и чего вы все так боитесь. Может, соизволите объяснить?
— Очень скоро вы все узнаете сами!
Шкипер, очевидно, желая избежать назревающей ссоры с Танаевым, первым покинул кают-компанию вместе с Ланой, и почти сразу же за ними, как по команде, последовали остальные.
Танаев остался в одиночестве и получил возможность детально обдумать результаты своего первого контакта с обитателями карантинной станции.
Шкипер вызывал в нем прогрессирующее раздражение, которое вполне могло вылиться в открытый конфликт. Только этого ему сейчас и не хватало!
Вместо того чтобы приобрести сторонников среди людей, попавших в одинаковое с ним положение, он делает из них недругов, откровенно демонстрируя свое нежелание подчиняться их лидеру и сложившимся здесь правилам.
А девушка хороша! И, кажется, только она одна решается бросать вызов самодурству шкипера. Впрочем, с такой внешностью — это неудивительно. Почти все красивые женщины умеют использовать свою внешность в качестве безотказного оружия в спорах с мужчинами. Разве что Зухрин этого не делала, но ее характер, вся ее эмоциональная структура были искалечены генетическим вмешательством.
Интересно, почему он об этом вспомнил именно сейчас? И почему ему пришло в голову сравнивать этих двух, совершенно непохожих женщин? Он попробовал выбросить из головы точеную фигурку космонавтки, обтянутую тонкой эластичной тканью комбинезона, но сделать это оказалось нелегко.
Наскоро покончив с ужином и бросив грязную посуду в мусороприемник, заодно отправив туда и целое скопище оставленных на столах грязных тарелок, он отправился в свою каюту, хотя после спора со шкипером делать это не хотелось, но искать для себя новую каюту показалось ему неразумным. В конце концов, он ни на кого не собирался перекладывать свою вину за уничтожение охранного робота.
Единственным результатом незначительной стычки, происшедшей в кают-компании, стало вновь проснувшееся в нем чувство глубокого одиночества, которое несколько приутихло после прибытия на Земную станцию и теперь вспыхнуло с новой силой.