— Замерзла, — констатировала Элен. — Ладно, переодевайся в домашнее, мой руки и проходи на кухню. Расскажешь, как прошли твои каникулы в Пределах. Как Дэриэлл, кстати? Я имею в виду… — она неловко провела пальцами по своей ладони.
— Без изменений, — грустно отозвалась я, исчезая в своей комнате. Пыли в ней не было, но и уюта, который сам собой наполняет жилые помещения — тоже. Как будто гостевые покои.
Да, если так пойдет и дальше — я действительно стану гостьей в собственном доме. Буду возвращаться изредка из путешествий, с грустью оглядывать слой пыли на мебели — и снова оставлять родной город. Все-таки поход через Срединный лес с Ксилем изменил во мне и в моей жизни гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.
— Чувствительность не вернулась? — на кухне щелкнул закипевший чайник и зазвенели чашки.
— Нет. Но он уже привыкает. Даже в лаборатории почти все делает сам. Мы с Ксилем ассистируем только в тех опытах, где нужна филигранная точность, — я на минуту замолчала, сосредоточившись на застегивании домашней рубашки. — Магия его слушается, но с трудом, а целительство — совсем не выходит. Боюсь, это надолго.
Мама ничего не ответила. Когда я зашла на кухню, она стояла у темного окна и вглядывалась в мельтешение снега за окном, отведя в сторону белую занавеску.
— Эй, ты чего? — я робко погладила Элен по рукаву.
— Ничего, — она спохватилась и быстро вытерла глаза. — Все в порядке, Нэй, правда, — улыбнулась она, глядя на меня с той мудрой, предвидящей печалью, которая настигает только матерей и пророков. — Просто это до ужаса несправедливо. Столько подонков живет себе припеваючи, а хорошим, правильным, добрым — никаких розовых лепестков, сплошные шипы. Почему так?
— Не знаю, — тихо ответила я.
Закушенная губа откликнулась болью. А сердце — щемящей нежностью.
— Подонка, который передал этой стерве Найнэ отравленное яблоко, уже нашли? — спросила Элен с ожесточением.
— Да. И казнили, — немного упростила я события.
— И кто это оказался?
Ложечка звякнула о край чашечки слишком громко.
— Древний, — вздохнула я. — А Риан сейчас не в городе? Я хотела бы с ней поговорить немного о стремительно увеличивающемся поголовье демонов в нашем мире. Конечно, я вряд ли ей что-то новое сообщу, но нельзя же просто выкинуть произошедшее из головы.
— К сожалению, Риан в городе нет. Королевы сейчас либо в Академии, либо в Замке-на-Холмах.
Я насторожилась.
— В Академии? Что же такое там случилось, если равейн пускают в обитель знаний, в храм науки и так далее, и так далее?
Элен удивленно выгнула брови:
— А разве Рэмерт с тобой еще не разговаривал об этом? Вокруг Академии образовалась область, внутри которой применять магию практически невозможно. Сначала господа ученые-волшебники пытались решить эту маленькую проблему самостоятельно, но… — мамины губы расплылись в совершенно недостойной взрослой, умной женщины злорадной улыбке. — А потом сдались и вызвали на помощь равейн — наши силы работают там со сбоями, однако вполне сносно — и кланников.
— А шакаи-ар там причем? — не поняла я.
— Охраняют замок, — пожала плечами Элен. — После всех этих схваток с инквизицией и демонами маги стали ужасно мнительными. Боятся, что Орден замахнется на Академию, пока защита ослаблена.
Мама еще говорила что-то о том, какую работу делают королевы, как перспективно включение в союз еще и магов… Но я не слушала, поглощенная одной очень интересной мыслью.
Дэйру трудно находиться среди людей. Нам нужны материалы по иномирным веществам — наверняка в библиотеке есть такие. А еще не следует аллийцу встречаться с теми, кто знал его раньше, чтобы ненароком не раскрылся секрет обращения.
Я медленно улыбнулась.
Кажется, нам предстоит визит в Академию.
— А как у Хэла дела? — поинтересовалась я как бы между прочим.
— Когда в последний раз связывались, он как раз готовился к зачетам, — вздохнула мама, подпирая рукой щеку. Прядь волос выбилась из пучка, расчерчивая лицо надвое. Не знаю, возможно, я просто взрослела, но с каждым годом, даже с каждым месяцем, проведенным вне дома, Элен казалась мне все моложе. И все реже появлялся порыв переложить проблемы на ее плечи.
Уж лучше сначала попытаться справиться самой.
— А давно это было — в последний раз?
— С неделю назад. И с тех пор — тишина, — поморщилась она. — Знает же, что я переживаю, и не может дойти до телепорта, чтобы нормально поговорить с матерью. А у меня сейчас заказов тьма, не сорвешься навестить…
Вот и отлично. Два повода ведь лучше чем один, так?
— Мам, не переживай, — я осторожно погладила ее по руке. — Я могу съездить к нему на праздники. Узнаю, как он живет. Заодно и встречусь с Риан — не хотелось бы передавать такие сведения через третьи руки.
— Опять уезжаешь? — грустно посмотрела мама. Я невольно поежилась, глядя в такие похожие на мои глаза. Прозрачные, зеленые, хотя и темнее, чем у меня — то ли трава, то ли вода в пруду. — Останусь я на праздники одна.
Совесть заворочалась зубастым зверьком.
— Ну не говори так, — нахмурилась я. — Все равно мы редко отмечали вместе в последнее время. Ты в гости к Ирвину или Даниэле отправлялась, я — к подружкам, а Хэл в Академии пропадает. Это естественно, ведь мы же взрослеем.
— Да. И я начинаю завидовать тем женщинам, у которых есть мужья, — мрачно пошутила мама. — Приворожить кого-нибудь, что ли?
— А хочется?
— Не особенно, — улыбнулась она. — Да разве вы с Хэлом пустите чужака в нашу семью?
Я представила, что у нас в доме появится посторонний мужчина, который станет называть нас «доченькой и сыночком» и с трудом подавила порыв рявкнуть «Да ни за что!»
— Конечно, пустим, мама, — улыбнулась я. — Это же твоя жизнь и твое счастье.
Мама вздохнула, устремляя взгляд в темное окно.
— Пока счастье у нас общее.
Я не нашлась, что ответить. По крайней мере, сразу… А потом Элен взглянула на часы, охнула и отправила меня спать.
Сопротивляться, как говорится, было бесполезно.
Долина, обрамленная короной скал. Жар медленно остывающей земли. Бездонное небо… и горные цветы, пахнущие так свежо, так пряно, так мучительно сладко… так знакомо и неуловимо по-иному…
Смешок.
«Давненько мы не встречались здесь, малыш».
«Ага. Я соскучилась».
«По снам?»
«По тебе».
«Мы же расстались всего пару часов назад», — фыркает. Жмурится, как кот, облизывает губы, подтягивая к себе под бок, обнимая, переплетая руки и ноги…
«Тут ты совсем другой».
«Какой?» — заинтересованно.
Пауза.
«Ну… не знаю. Нежный, ласковый… не язвишь, не укалываешь… и еще, здесь ты — мой».
Свежее дуновение — словно ветер запутался в волосах. И прикосновение пальцев к запястью — прохладное и бесконечно нежное.
«Я всегда твой».
Молчание. Звезды перемигиваются. Наползают со скал туманные пряди.
«А ты — моя, что бы там не думал бедняга Дэйри».
Смех.
«Значит, все-таки ревнуешь?»
«Нет же! Ну, ты… малыш, перестань, щекотно же! Ох… прекрати! Представь, войдет кто-нибудь в спальню — а князь во сне трясется… Ай! Ну, получай!»
Мнется трава и цветы, меняются местами земля и небо, набиваются за шиворот колючие стебли и гладкие, тяжелые лепестки.
Конечно, он сильнее. Даже спорить не о чем.
И тяжелый. Но это приятная тяжесть.
Лица так близко, что дыхание смешивается — едва видные в скудном свете облачка пара в стремительно холодеющем воздухе горной долины.
Глаза полны такой синевы, что небо кажется серым.
«Ты его любишь, Найта?»
Пауза.
«Наверное, да. А ты?»
«И я».
Смешок.
«Вот ведь попали, маленькая моя…»