В этом мире есть только два пути: или тебя будет ломать более сильный, или ты будешь ломать того, кто тебя слабее. Но если оба пути тебе неприемлемы? И тогда ты выбираешь третий, свой собственный путь. Но можно ли выжить, выбрав его? Куда приведет в этом жестоком мире твой путь, ПУТЬ САШКИ?
Лешка устало брел по пыльной дороге, очень хотелось пить, но пить давали только на привалах, а следующий привал будет еще не скоро. А солнце все припекало и припекало. Горячий пот тек по спине, попадая на разбитые плетью участки кожи. От этого спина сильно горела и даже жглась. И почесать нельзя. Хотя, если начнешь чесать, то еще больше раскребешь раны. Хотя чем чесать — то? Руки — то ведь связаны. Сегодня хоть не за спиной, идти так полегче. Хотя большая ли разница? И сколько ему еще идти? Соседи по колонне совсем неразговорчивые, все угрюмые, замкнутые в себе. А он разве не такой же? Такой. Правда, вчера на привале мужик с взлохмаченной бородой сказал, что до Хаммия им добираться не меньше месяца. А там снова на рынок. Рабский.
А дальше что? Дальше даже не хотелось думать. А разве здесь рабом быть лучше? Когда он был в рабском загоне, то послушал, как живется местным рабам. Так что, что здесь, что там, в Хаммие — разницы никакой. Только дорога выматывает. Это сейчас хочется поскорей прибыть на место, а потом еще будешь жалеть, что не в пути. Потому что будет еще хуже. Здесь хоть на привалах можно отдохнуть, а ночью выспаться. А у хозяина, к которому попадешь, даже отдыха не будет. Или почти не будет. И не сбежишь. Видел он, что сделали со сбежавшим парнем. Еще тогда в городе, Амарисе, дело было. Видел и всю ночь не спал. Истошные крики парня преследовали целую неделю, хотя парень умер на колу через час или два, как его туда посадили. Нет, не побежит он. Куда бежать? Поймают. Хотя клейма на нем нет, но волосы уже отросли, а с длинными волосами первый встречный отведет к стражникам. Чтобы деньги за это получить.
Чего это надсмотрщик раскричался? Велит всем прижаться к обочине. Телеги уже почти прижались к краю дороги. Это навстречу военный отряд едет. Во главе с каким — то бароном в рогатом шлеме. Выпендривается. Или это не барон, а его сынок? Вон какой молодой. Ненамного его старше. И как все аристократы надменный. И солдаты молодые. Значит, точно баронский сынок. Из богатеньких. Такие даже свободных людей чернью презрительно называют, а рабов и вовсе за людей не считают. Ради развлечения раба могут убить или там плетьми запороть, а хозяину несколько серебрянок кинут, компенсируя убыток. А могут и лошадью затоптать. Поэтому Лешка предусмотрительно отошел поближе к обочине, стараясь не смотреть на приблизившихся всадников. Впрочем, те даже внимания на идущих рабов не обратили. Потому что — рабы.
Но почему — то последние всадники остановились, когда Лешка поравнялся с ними. Видимо, сзади него случилась какая — то заминка. Но ему — то что? Надо дальше идти, если не хочет нарваться на плеть надсмотрщика. Но неожиданно перед его лицом появился конь. Лешка увидел только красивые сапоги, вдетые в стремена. Конь преградил ему дорогу, и Лешка осмелев, поднял голову. На него внимательно смотрел тот самый богатенький сынок барона. Лешка понял, что допустил ошибку, нельзя же так смотреть на аристократов, и он быстро опустил голову.
Но вместо неприятности, а что еще можно ожидать от таких людей? — раздался юношеский голос:
— Как тебя зовут, мальчик?
— Лешка.
— За сколько тебя купили?
— За восемь серебрянок, — ответил Лешка и тут же поправился, добавив: «господин».
— Хелг, — вновь раздался тот же голос, — заплати хозяину восемь серебрянок и отвези мальчишку в замок.
— Да, милорд, — послышался второй, тоже молодой голос.
После этого богатенький баронет развернул коня и продолжил путь. Ускакали и почти все солдаты. Остался только этот Хелг с двумя солдатами. К ним навстречу уже спешил хозяин рабов, поэтому Лешка осмелился поднять голову и немного рассмотрел этого Хелга. Молодой крепкий парень, судя по ресницам — рыжий. Двое других солдат были такими же молодыми, тоже лет по восемнадцать — девятнадцать. Но сильные, крепкие, уверенные в себе. Это Лешка почувствовал сразу.
Тем временем Хелг, достал горсть монет, пересчитал их и бросил на землю к ногам подошедшего хозяина.
— Купчую на этого. Давай.
— Но это разбой!
Хозяин осмелел, за ним уже маячили хозяйские стражники, державшие руки на рукоятях мечей, да и надсмотрщики явно напряглись, руки их тоже потянулись к оружию.
— Я буду жаловаться графу!
— Графу Дарберну? — усмехнулся рыжий Хелг.
— Да, его светлости. Эти земли принадлежат ларскому графу и ему судить на них!
— А почему бы тебе не обратиться к виконту Ксандру? — Вкрадчиво спросил рыжий. — Разве ты не знаешь, что слово виконта столь же весомо, как и слово самого графа? И даже, бывает, весомей.
— Я это знаю. Могу обратиться и к виконту.
— Тогда за чем же дело? Виконт только что проехал в Ларск. Вон еще не скрылся. Ты успеешь его догнать. И можешь пожаловаться.
Рыжий смеялся над хозяином, Лешка это понял. Засмеялись и оба солдата, хотя внимания не ослабили, контролируя ситуацию, хорошие, значит, были солдаты.
— Виконт сегодня в хорошем настроении. Даже велел денег заплатить. Хотя обычно он вешает. Или деревьев хороших поблизости нет? Да нет, вижу хороший сук. Странно. На него это не похоже.
Хозяин сильно побледнел, а его солдаты уже испуганно пятились назад. Значит, этот высокомерный мальчишка виконт? Надо же! И не просто виконт, раз, по словам этого Хелга, имел такое влияние в этом графстве, что его слова были весомее слов самого графа. О графе Ларском Лешка почти ничего не знал, разве то, что граф был калекой. Вот этот виконт, значит, и подмял немощного графа. К тому же виконт был жесток, раз просто так вешает людей. И не простых каких — то крестьян, тем более рабов, а уважаемых всеми торговцев. И этот виконт теперь покупает его. Для чего? Ничего хорошего от такого хозяина ждать не придется.
— Купчую! — жестко повторил рыжий парень и хозяин, вихляя толстым задом, бросился к своей повозке.
С поклоном вручив сидящему на коне Хелгу бумагу, хозяин заискивающе смотрел на него, а тот внимательно прочитав купчую, улыбнулся, а затем посмотрел на Лешку. Лешка сразу же опустил голову. Этот Хелг, видать, не последний человек у виконта, а значит, тоже опасен.
— Ну, и что же мне с тобой делать? — услышал он голос Хелга. — Пешком ты неделю будешь добираться до замка. И на лошадь раба не посадишь… Ларет! Возьми — ка мальчишку, положи его перед собой. Так будет правильнее. А приедем, милорд решит, что с ним делать.
Один из двух солдат нагнулся над Лешкой и рывком приподнял его над землей, а затем уложил перед собой животом вниз на спину лошади. Теперь голова Лешки свисала вниз с одной стороны, а ноги с другой. Солдат развернул лошадь и поехал в обратную от торговой колонны сторону. Краем глаза Лешка увидел, как торговец ползает в дорожной пыли, собирая брошенные Хелгом деньги.
Вечером следующего дня утомительная поездка, наконец, закончилась. Лешка совсем ошалел от жары, монотонной тряски в неудобной позе и пыли, забившей нос и рот. Когда его спустили с лошади, он не мог стоять и повалился на землю, стараясь осмотреться, куда его привезли. Но пыль запорошила и глаза, поэтому он почти ничего и не рассмотрел. Больше слушал.
— Ксенон, этого мальчишку купил наш милорд. Сам он будет через несколько дней. Пристрой его куда — нибудь до приезда милорда.
— Слушаюсь, господин Хелг… Верди, отведи мальчишку в подвал. В правую камеру. Пусть принесут ему еды и воды… И дай ему умыться…
Умывался Лешка прямо здесь, во дворе замка. Заодно и вволю напился, неизвестно, когда принесут в камеру воды, да и сколько ее будет? Он помнил те крохотные чашки с водой, что давали ему на рабовладельческом рынке в Амарисе. Здесь может быть не лучше. Ведь хозяева, как он слышал, начинают знакомство раба с ними с приручением раба к покорности. А лишение раба воды — верное для этого средство. Да и камера в подвале… Лешка зримо себе представил мрачную маленькую сырую и вонючую камеру, холодный пол и множество крыс, снующих взад и вперед, не обращая внимания на узника.