2
Зима в этом году выдалась снежная. Уже в середине декабря снега навалило столько, что с иных крыш хоть скатывайся на салазках. В такое время самое раздолье — лыжи. На лыжах и на охоту, и в школу, и просто так, по оврагам, вокруг сопки.
А сегодня Максимка и Маринка решили побродить по голому распадку, что за озером. Идут молча. Теперь почему-то часто бывает: как остаются вдвоем, так молчание. Поговорить бы о чем-нибудь интересном, а ничего не приходит в голову, просто рядом идти приятно.
Сегодня же Маринка даже не взглянет на него, идет вперед, не оборачиваясь. Максимка стал обгонять ее, но Маринка свернула к оврагу, остановилась и как-то исподлобья посмотрела в его сторону.
— Рванули?
Он глянул вниз.
— Постой, Маринка, вроде там пни, под снегом.
Она свистнула.
— Эх ты, трус несчастный! — И не успел он ответить ей, как она сорвалась с места и исчезла в облаке снега.
Максимка смотрел ей вслед. Так и есть: внизу что-то стряслось. Он услыхал голос Маринки:
— Стой, не спускайся! О-ох!..
Максимка вихрем помчался вниз. На самом дне оврага в глубоком снегу барахталась Марина. Ее одна нога с обломком лыжи беспомощно болталась в воздухе, другая провалилась в снег.
Максимка подъехал ближе, стукнул палкой по обломку лыжи.
— Как ножом срезало. Достанется теперь — на одной лыже плюхать.
Маринка молчала, плотно сжав побелевшие губы. Он наклонился к ней:
— Давай руку.
Она покачала головой:
— Постой…
— Чего постой?! — Он взял ее под локоть и рванул из сугроба. Маринка вскрикнула.
— Ушиблась?
— Н-нога…
— А ну покажи.
— Чего смотреть-то. Зашибла очень.
Он снял с нее лыжи.
— Держись за шею.
Наверху Марина снова опустилась в снег. Он присел рядом.
— Очень больно? — Она лишь кивнула в ответ. — Сможешь идти-то?
— Попробую…
Он помог ей подняться. Идти Маринка не могла.
— Давай ко мне на загривок. К ночи доберемся.
— Еще чего придумал!
— Не тяни время, Маринка. Метель вон надвигается. Да и вечер близко.
Он вскинул ее на спину и заскользил по лыжне. Сначала идти было нетрудно. Но уже через полчаса снег пошел сильней. Лыжню замело. У Максимки занемели плечи. Он прислонился к дереву.
— Посидим, Маринка.
Она соскользнула в снег.
— Иди один, Максим, Позовешь кого-нибудь. А я тут…
— Не говори глупостей. Маринка! Сейчас отдохнем и пойдем дальше.
Пошли, метель становилась все яростней. Снег взвихривался со всех сторон. Дорога потонула в седом мареве. Все чаще и чаще останавливался Максимка, пока наконец не понял, что они заблудились.
Ночь опустилась как-то сразу. И сразу, как бы обрадовавшись мраку, завыла на все голоса метель. Максимка знал, что останавливаться на длительный отдых нельзя, и он упрямо шел вперед. Они делали несколько шагов, падали, поднимались и снова падали, утопая в глубокому снегу. Наконец Максимка совсем выбился из сил.
Неужели конец? Он упал лицом в снег, закрыл глаза. И вдруг отчетливо, словно освещенную вспышкой магния, увидел девочку с зелеными глазами. Показалось, что воздух наполнился знакомым ароматом. Закружилась голова. Что это? Старый, давно забытый сон? Нет-нет! Только не спать! Он заставил себя подняться и… протер глаза — слева, совсем неподалеку, сквозь седую пелену снега и чащу пробивался свет. Жилье! Он изо всех сил рванулся туда… Немного погодя они стояли на пороге охотничьей избушки.
Максимка нащупал скобу, потянул ее на себя. Дверь подалась. Но не тепло и свет встретили его, а промозглая тьма. Максимка даже отпрянул назад. Потом опять сунул голову в дверь:
— Есть кто?
Ни звука.
Что за наваждение! Был же свет! Максимка осторожно вошел, на ощупь вдоль стены добрался до печурки. От нее несло холодом, давно не топлена. А вот и спички. Чирк! Слабый огонек осветил бревенчатые стены, белые от инея углы, низкие нары у стола. Ни души!
Максимка почувствовал, как страх охватывает его всего, но тут же переборол себя, выскочил из избы, подхватил Маринку, внес в домик и плотно прикрыл дверь.
Теперь к печке. Дров в избе оказалось больше чем достаточно. И вот уже золотистые змейки побежали по сухой хвое, по сучьям валежника. Веселый треск заполнил избушку. Тепло всколыхнуло застывший воздух.
Он затормошил Марину:
— Маринка! Да проснись ты, проснись! Вот соня!
Она с трудом раскрыла глаза.
— А-а… Где я?
— В избушке. В охотничьей избушке! Вот и огонь, видишь? Скоро чай пить будем. А сейчас давай поближе к печке.
Она подсела к огню, погладила ушибленную ногу.
— Да как же это? Как ты нашел ее, избушку?
— Как нашел? Не знаю, что и сказать тебе… — Он подошел к заиндевелому окну, попытался разглядеть, что делалось в небе. — Не знаю…
На кордоне этот случай, конечно, удивил многих, но объяснение находили простое — бывало-де прежде такое: блуждает охотник по тайге, уводит его метель в сторону, а когда потеряет он последние силы, охотничье чутье выведет его к жилью. Тому, что рассказал Максимка о светящемся окне, не верил никто. Померещилось… «Пожалуй, и так», — думал Максимка. Но при чем здесь опять она, зеленоглазая русалка? Он узнал ее сразу, только подумал, что это опять сон. А вот сегодня, просматривая журнальную статью, нашел такую фразу:
3
Весну ждали долго — до середины апреля вьюжила над Вормалеем пурга. К концу месяца сразу потеплело. За неделю солнце согнало снег. Студеная поднялась, забурлила как полноводная река, неся на себе ветки, кусты, а то и целые стволы, вывернутые с корнем. Ребята часами сидели на берегу, глядя, как кружатся в водовороте исполинские кедры, на ветвях которых от страха метались невесть как попавшие сюда заяц и белка. Еще интереснее было наблюдать, как река за кордоном размывает обрыв. Вода ярилась там под самой кручей, отрывая от берега пласты почвы, которые вместе с сухой прошлогодней травой, кустами можжевельника, зарослями пихтача с грохотом обрушивались в реку, поднимая фонтаны брызг.
В прошлом году обрыв раскапывали геологи из Отрадного. Они отыскивали в песке ракушки, которым было чуть ли не два миллиона лет, и уверяли, что здесь можно было найти даже алмазы.
Максимка и верил и не верил этому. Во всяком случае, никаких алмазов геологи не нашли, только исковыряли весь берег. И теперь Студеная будто спешила заровнять его, срезая все новые и новые пласты.
Когда же вода сошла, Максимка решил покопаться на обрыве. За несколько дней река обрушила столько земли, сколько людям не срыть за месяцы. Может быть, теперь и покажутся на свет эти самые алмазы…
В ближайшее же воскресенье он взял лопату, спустился по обрыву до того слоя с ракушками, над которым больше всего колдовали геологи. Копал целый день. Но ничего стоящего так и не нашел. Попалась, правда, небольшая шестеренка из красноватого металла. Но это было совсем неинтересно… Максимка хотел уже метнуть свою находку в воду, как вдруг еще раз вспомнил предупреждения геологов, что все трофеи из этого слоя почвы имеют возраст два миллиона лет. Вот и верь им после этого! Металлическая шестеренка двухмиллионолетней давности! Или они просто-напросто ошиблись и разыскивали алмазы совсем не в том слое? Показать им, что ли, находку?
Но когда Максимка принес ее в контору геологов, те рассмеялись.
— Что ты говоришь! Нашел шестерню в тех слоях, что мы расчищали в прошлом году в Вормалеевском обрыве? Да знаешь ли ты, что это за слои? Это слои астийской эпохи. Тогда людей и в помине не было. А шестеренка явно современная, видимо, из бронзы или… — Один из геологов взял голубоватый камень и царапнул по шестерне. — Ого! Корунд не берет.
Шестерню пустили по рукам. Геологи заговорили все разом.