– Вы хотите сказать, что сумма разумов Геи может запомнить гораздо больше данных, чем отдельный мозг? – спросил Тревиз.
– Конечно.
– Но что хорошего для вас, как индивидуальной части Геи, в том, что она имеет все данные в своей памяти планеты?
– Дело в том, что все это вы можете потребовать. Все, что мне нужно, имеется в мозгу какого-то индивидуума, возможно, у многих сразу. Если это что-то фундаментально, скажем, значение слова «стул», то это есть в каждом мозгу. Но даже если это что-то малоизвестное, что имеется только в малой части разума Геи, я могу вызвать это в случае необходимости, хотя такой вызов затянется надолго, чем если данные широко распространены… Понимаете, Тревиз, если вы хотите знать что-то, чего нет в вашем мозгу, вы смотрите какой-нибудь книгофильм или пользуетесь компьютерным банком данных. Я же сканирую общий разум Геи.
– А как вы удерживаете всю эту информацию от просачивания в ваш разум и уничтожения его? – спросил Тревиз.
– Вы ударились в сарказм, Тревиз?
– Бросьте, Голан, – сказал Пилорат, – не будьте таким неприятным.
Тревиз взглянул на них, затем с видимым усилием заставил себя расслабиться.
– Простите. На мне лежит серьезная ответственность, и я не хочу, да и не знаю, как избавиться от нее. Порой это помимо моей воли заставляет меня быть неприятным. Блисс, я действительно хотел бы знать, как вы получаете сведения из других разумов без того, чтобы они отложились в вашем собственном и быстро переполнили его.
– Не знаю, Тревиз, – сказала Блисс. – Никто лучше вас не знает подробностей работы вашего мозга. Полагаю, вам известно расстояние от вашего солнца до ближайшей звезды, но вы не всегда осознаете это. Вы храните это где-то в памяти и можете в любой момент вызвать цифру, если вас спросят. Если же она не требуется, со временем вы можете забыть ее, но при необходимости получите ответ из какого-нибудь банка данных. Если рассматривать мозг Геи как огромный банк данных, то мне вовсе незачем сознательно помнить все разделы, которыми я хочу пользоваться. Захотев использовать факт или воспоминание, я просто позволю ему выскользнуть из памяти. А затем спокойно помещаю его обратно на место, откуда взяла.
– Блисс, сколько людей на Гее?
– Около миллиарда. Или вы хотите точную цифру на данный момент?
Тревиз печально улыбнулся.
– Я верю, что вы, если захотите, можете назвать точную цифру, но меня вполне устроит приблизительная.
– В настоящее время, – сказала Блисс, – популяция стабильна и колеблется вокруг некоторой цифры, которая незначительно превышает миллиард. Я могу сказать вам, насколько велико это превышение или нехватка, что будет означать растягивание моего сознания и… ну, скажем… ощущение границ. Я не могу объяснить точно, потому что вы никогда не разделяли этого чувства.
– И все же мне кажется, что миллиарда человеческих разумов – а в это число входят и дети – недостаточно для удержания в памяти всех данных, необходимых сложному обществу.
– Но ведь люди не единственные живые существа на Гее, Трев.
– Вы хотите сказать, что животные тоже помнят?
– Нечеловеческий разум не может накапливать воспоминания с той же плотностью как человеческий, к тому же большую часть места во всех мозгах – человеческих и нечеловеческих – занимают личные воспоминания, которые едва ли можно использовать для чего-то, кроме определенного компонента планетарного сознания. Однако, значительное количество данных может быть – и есть – заключено в мозгах животных, а также в тканях растений и минеральных образованиях планеты.
– В минеральных образованиях? Вы хотите сказать – в скалах и горных хребтах?
– А некоторые виды данных – в океане и атмосфере. Все это тоже Гея.
– Но что могут удержать неживые системы?
– Очень многое. Интенсивность сознания в них мала, но объем так велик, что большая часть общих воспоминаний Геи находится в горных породах. Чтобы извлечь их оттуда и поместить обратно, требуется много времени, поэтому в них предпочтительнее размещать так называемые «мертвые» данные, которые редко используются в обычной жизни.
– А что происходит, когда умирает кто-либо, чей мозг содержит данные значительной ценности?
– Сведения не теряются. Они постепенно вытесняются по мере разложения мозга, но требуется значительное время для распределения их по другим частям Геи. А когда новые мозги в детских головах становятся более организованными по мере роста, они развивают не только личные воспоминания и мысли, но и черпают знания из других источников. То, что вы называете воспитанием, проходит полностью автоматически для мы/нас/Геи.
– Честно говоря, Голан, – сказал Пилорат, – слова о живом мире кажутся мне имеющими значительно больший смысл, чем мы думаем.
Тревиз искоса взглянул на своего приятеля.
– Я уверен в этом, Яков, но никого не хочу убеждать. Эта планета, такая большая и разная, представляет собой единый мозг. Единый! Каждый новый возникающий мозг объединяется с целым. А где возможность для оппозиции, для несогласия? Думая о человеческой истории, вы можете вспомнить, что точка зрения меньшинства могла быть осуждаема обществом, но в конце концов выигрывала и изменяла мир. Есть ли здесь, на Гее, возможность для крупного восстания?
– Есть внутренний конфликт, – сказала Блисс. – Не все взгляды Геи становятся общими взглядами.
– Это должно быть ограничено, – сказал Тревиз. – В едином организме не может быть слишком много разногласий, иначе он не будет работать как надо. Если прогресс и развитие не прекращаются совсем, они по крайней мере замедляются. Можете вы представить возможность перенесения всего этого на всю Галактику? На все человечество?
Совершенно бесстрастно Блисс заметила:
– Вы подвергаете сомнению собственное решение? Ваши мысли изменились, и вы решили, что Гея – нежелательное будущее для человечества?
Тревиз сжал губы, потом медленно произнес:
– Это должно нравиться мне, но пока… не нравится. Я принимал решение на некоей основе… некоей бессознательной основе… и, пока не узнаю, что это за основа, не могу решить: следует ли мне оставить или изменить решение. А сейчас давайте вернемся к вопросу о Земле.
– Где вы надеетесь узнать сущность этой основы, на которой приняли свое решение. Верно, Тревиз?
– Да, я надеюсь на это… Дом сказал, что Гея не знает положения Земли. Полагаю, вы согласны с ним.
– Конечно, я согласна с ним. Я не менее Гея, чем он.
– И вы скрываете знание от меня? Я хочу сказать – сознательно?
– Разумеется, нет. Даже если бы Гея могла лгать, она не стала бы лгать ВАМ. Кроме всего прочего, мы зависим от вашего заключения, и нам нужно, чтобы оно было точным, а это предполагает, что оно базируется на реальности.
– В таком случае, – сказал Тревиз, – разрешите воспользоваться вашими воспоминаниями. Взгляните назад и скажите мне, как далеко вы помните.
Последовала небольшая пауза. Блисс бессмысленно смотрела на Тревиза, как будто на мгновение впала в транс. Затем она сказала:
– Пятнадцать тысяч лет.
– А почему вы заколебались?
– На это нужно время. Старые воспоминания… действительно старые… почти целиком находятся в основаниях гор и требуется время, чтобы извлечь их оттуда.
– Значит, пятнадцать тысяч лет? Именно тогда Гея была заселена?
– Нет. По нашим данным это произошло за три тысячи лет до этого.
– А почему вы не уверены в этом? Может, вы – или Гея – не помните этого?
Блисс ответила:
– Это было до того, как Гея достигла состояния, когда память стала глобальной.
– Значит, перед тем, как вы смогли положиться на свою коллективную память, у Геи должны были храниться записи, Блисс. Записи в обычном смысле: на пленках, в книгах, фильмах и так далее.
– Получается, что да, но едва ли они выдержали все это время.
– Они могли быть скопированы или, что еще лучше, переданы в глобальную память, как только она достаточно развилась.
Блисс нахмурилась. Последовала еще одна пауза, более продолжительная, чем первая.