— Я этого не сказала.
— Вздор! Я могу повторить твои слова, все до единого. Ты рада, что он мертв!
— Ну что ж, рада.
— И не хочешь, чтобы кого-то за это посадили! Думаю, у тебя есть основания полагать, что Броделла убил Гил Хейт. Парень заявил, что весь тот четверг провел в Тимбербурге. Предположим, ты знаешь, что в тот день он был здесь, но ведь отсюда всего две мили до места убийства. К тому же в машине Гила было ружье. Но ты не хочешь ничего говорить, поскольку полагаешь, что твоего отца оправдают. Ты также думаешь, что, если даже его признают виновным в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, ты все равно сможешь вызволить его в самый последний момент, рассказав все, что тебе известно. Только ничего у тебя не получится, потому что тебе никто не поверит. Но если ты расскажешь все мне, дальше все будет зависеть от меня. Мы постараемся что-либо сделать. У Гила Хейта шансов выкрутиться не меньше, чем у твоего отца. Его знают все в округе. Он абсолютно чист. Он хотел жениться на тебе. А когда человек, который соблазнил тебя прошлым летом, появился вдруг здесь, Гилберт просто потерял голову.
— Гила в тот день здесь не было, — заявила Алма.
— А я и не говорил, что он был здесь, я лишь предположил это. Есть и другие варианты. Броделла могли убить и по какой-то другой причине, не имеющей отношения к тебе. Если так, то следует припомнить то, что произошло в прошлом году, поскольку этим летом Броделл пробыл здесь всего три дня. Скажем, у них произошла ссора с Фарнхэмом, о которой он мог тебе упомянуть. Когда человек близко сходится с женщиной, он может сказать ей все что угодно. Черт побери, да оставь ты эту дурацкую надежду, будто твоего отца оправдают! Ты можешь мне помочь!
На ее губах чуть было не заиграла улыбка.
— Вы полагаете, я об этом не думаю? Еще как думаю! — Алма поставила ноги на пол и положила руки на колени. — Послушайте, Арчи! Я вам уже раз десять говорила: я считаю, что Броделла убил мой отец.
— А я тебе в десятый раз повторяю, что ты не можешь так считать! Я просто этому не верю! Ведь ты же не сумасшедшая! Но создается такое впечатление, что, прожив девятнадцать лет, ты даже не в состоянии…
— Она не сумасшедшая, — послышался чей-то голос, — она всего лишь дубина.
В дверях появилась Кэрол.
— Моя единственная дочь — и вот надо же… — Кэрол направлялась к нам. — Можешь поставить на ней крест, Арчи. Я уже поставила.
Она посмотрела на Алму сверху вниз.
— Пойди, пожалуйста, подои ослицу или займись каким-нибудь другим делом. Дай мне потолковать с Арчи.
Алма не шевельнулась.
— Он сам сказал, что хочет поговорить со мной. Лично я вообще ни о чем не хочу говорить. Какой от этого прок?
— Да, никакого. — Кэрол уселась на кушетку на расстоянии вытянутой руки от дочери. Она была в помятой рубашке и старых коричневых брюках, в носках, но без обуви. Зато лицо ее, если не считать морщинок вокруг карих глаз, по-прежнему было молодо, будто ей еще не исполнилось и тридцати. Взгляд этих глаз сосредоточился теперь на мне.
— Полагаю, ты ничего не добился, иначе не пришел бы сюда.
— Совершенно верно. Ты была вчера у Харви?
Она кивнула.
— Провела полчаса. Больше Морли Хейт не позволил. Я и раньше знала этого человека… Кто-то должен его проучить. Непременно. Может быть, я.
— Могу помочь. Есть что-нибудь новое от Харви?
— Нет, все то же самое.
Я покачал головой.
— Хочу с тобой посоветоваться. Я сказал сегодня Лили, что она могла бы попросить Досона подыскать в Хелине хорошего частного сыщика. Ему люди могут рассказать то, чего не скажут мне. Что ты думаешь по этому поводу?
— Странно, — проговорила она.
— Что странно?
— То, что еще двоим, кроме тебя, пришла в голову эта мысль. Флоре и одной моей подруге, которую ты не знаешь. Вчера я спросила Харви, что он думает по этому поводу, а он сказал, что в Хелине не найдется такого умного детектива, как ты. Но Досон все равно считает, что именно Харви застрелил Броделла, и любой, кого он подыщет, будет думать так же. Здесь все так думают, ты ведь знаешь.
— Не все. Тот, кто его застрелил, так не думает. Ладно, забудем пока об этом. Ты сказала, что хочешь о чем-то поговорить со мной.
Кэрол посмотрела на дочь.
— Ты уже не маленькая, моя телочка, и сама отелила теленочка. Шугануть тебя отсюда я не могу.
Кэрол поднялась и предложила:
— Если не возражаешь, выйдем во двор.
Алма встала, хотела было что-то сказать, но передумала и вышла. Кэрол прикрыла дверь и села на край кушетки, поближе ко мне.
— Может, ты и прав в отношении ее, а может, и нет. Ей бы следовало понимать своего отца, но она может его не понимать. Помню, когда я была в ее возрасте, я думала, что понимаю своего отца, а оказалось, что нет. А догадалась об этом только… Ладно, черт подери, тут вот в чем дело: у меня есть идея. Эта парочка у Билла Фарнхэма — доктор и его жена, — они ведь из Сиэтла? Не ты ли говорил, что он доктор?
Я кивнул.
— Роберт Эмори, доктор медицины, и его жена Беатриса.
— Сколько им лет? — поинтересовалась. Кэрол.
— Ну, под сорок.
— Опиши мне ее.
— Чуть повыше среднего роста, среднего телосложения. Приятной наружности. Волосы рыжие, крашеные. Делает вид, будто тут ей нравится, но приехала только потому, что ей осточертело дома. Любит ездить верхом на лошади и удить рыбу.
— А что за человек ее муж? Если бы этот Броделл «покрыл» ее, а муж узнал, что бы он сделал?
— Для этого Броделлу потребовалось бы больше времени, он же пробыл здесь всего три дня.
— У нас есть «бык», которому для этого и одного дня больше чем достаточно.
— Я видел этого «быка». Броделл был не такой шустрый. Впрочем, все возможно. Признаюсь, что эта мысль и у меня мелькнула во вторник, и мои расспросы разозлили Билла Фарнхэма. Мне удалось вытянуть из него два факта, но от них мало толку. У доктора Эмори нет алиби на вторую половину дня того самого четверга — он в одиночку отправился вверх по реке. К тому же доктор и стрелять-то толком не умеет. Я ожидал, что в тот день он мог прихватить с собой ружье на случай встречи с медведем, но Фарпхэм это отрицает.
— Разумеется, он будет отрицать. Ему же не хочется, чтобы одного из его дьюдов Посадили в загон.
— Конечно. Я лишь передаю тебе, что он сказал. А ты можешь верить этому, можешь нет. За последние шесть дней люди много чего мне наговорили, но я почти никому не верю. Позавчера ты заявила, что никогда не встречала Филипа Броделла. Я должен этому верить?
— Это правда.
— Прошлым летом он гостил здесь шесть недель! Всего в четырех милях вот от этого места!
— Да хоть бы и в четырехстах! Жаль, что это не так. У Билла Фарнхэма ранчо в стиле Дикого Запада, у нас — обычное. К тому же, как тебе известно, Харви с Биллом поцапались. Ты же был здесь, когда наша скотина нашла дырку в изгороди и двинула в лес. Один из его гостей застрелил быка. После этого мы перестали ходить-друг к другу. А то что Алма повстречалась с Броделлом на танцах, я знаю только с ее слов. В прошлом году она ни разу о нем не упоминала. Не хочешь мне верить — не верь… Значит, ты исключаешь доктора?
— Я никого не исключаю. Тебя и не подозреваю только потому, что не вижу смысла в том, чтобы менять шило на мыло, хотя ты могла бы выстрелить мужчине в спину.
— Если бы выстрелила, то попала бы не в плечо, а в другое место.
— В том случае, если бы не целилась именно в плечо. — Наши взгляды встретились. — По-моему, я тебя не спрашивал. Или спрашивал?
— О чем?
— Не ты ли его застрелила?
— Нет. Ты не спрашивал, а я в него не стреляла. Тебе, похоже, жуть как хочется что-то с чем-то увязать.
— А как же. И ты это знаешь. Но я говорю вовсе не для того, чтобы послушать собственный голос. Давай-ка посмотрим, сходимся ли мы с тобой по двум — нет, по трем пунктам. Во-первых, ты не Харви, ты женщина, и ты могла бы выстрелить человеку в спину. Во-вторых, ты хорошо стреляешь, поэтому и пуля угодила бы в радиусе полудюйма от намеченного тобой места.