Пуля, начиненная гуманизмом - Брюс Стерлинг

Сниффи привиделась хрустальная вазочка с шариками восхитительного, чуть подтаявшего, бананового мороженого, посыпанного молотым арахисом. Но чудесный сон был грубо нарушен. Над самой крышей истошно ревел турбинами громадный вертолет. Толком еще не проснувшись, Сниффи скатился с кровати на пол, заполз под ржавую панцирную сетку и замер среди пыли и мусора. За ним охотятся! В груди гулко стучало сердце. Немного погодя, Сниффи почти овладел собой. Ведь он ребенок, так? А кому нужен ребенок?

Свист и рокот вертолета мало-помалу затихли вдали. Сниффи вылез из-под кровати и, чуть-чуть раздвинув светомаскировку, осторожно выглянул в окно. В безоблачно-голубом утреннем небе не было ни пятнышка.

Сниффи почувствовал голод. Конечно, мороженое давно стало легендой, но есть все равно что-то нужно. Сниффи натянул разбитые кроссовки, вылинявшие джинсы и рваную футболку. В брошенном двухквартирном доме на Бруксе он поселился после того как покровительствующие ему бандиты из Торговой Палаты недели две назад захватили эту и прилегающие к ней улицы. Сниффи выволок из-под задней лестницы порядком тронутый ржавчиной велосипед, водрузил поперек руля бейсбольную биту с автографом некогда знаменитого, а теперь позабытого игрока, вскочил в седло и направился к университетскому городку.

Пригород Западного Роли все более превращался в дремучий лес. Многие годы деревья здесь не вырубали, и теперь высокие сосны подпирали небо своими вершинами, а под ними, жадно ловя редкие лучи света, жались дубы и клены. Над самыми узкими улицами мощные ветви, переплетаясь, образовывали толстый зеленый полог – весьма удобное прикрытие от вертолетов.

Перекресток Брукса и Уэйда перегораживали три сгоревших грузовичка с наваленными в кузова дырявыми мешками с песком. Бока давно превратившихся в металлолом машин покрывали полные злобы и болезненного хвастовства надписи, вкривь и вкось начертанные боевиками из местных отрядов самообороны. За грузовиками затаились два бандита, пристально вглядывающихся в верхушки деревьев, хотя вертолета слышно не было.

Сниффи остановился, прислонил велосипед к покосившемуся пожарному гидранту и дальше последовал пешком.

Оказалось, что обоих бандитов он знает. Широкоплечего звали Трампом. На нем были грязные, латаные-перелатанные джинсы и рубашка, на голове – алая бейсболка с изображением угрюмого волка, с поясного ремня свисала черная лыжная шапка. Глядя на молодое лицо Трампа, Сниффи попробовал догадаться, сколько тому на самом деле лет. Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят пять? Представить, что этот головорез с жидкой бороденкой гораздо старше, чем выглядит, было невозможно.

На краю изрешеченного кузова «тойоты» лежали ветошь, длинный латунный шомпол и банка вонючего растворителя, с помощью которых напарник Трампа чистил штурмовую винтовку. На спине его форменного камуфляжного жилета красовалась кличка «Гетти», вышитая либо его девчонкой, либо матерью, либо даже бабушкой. Запихав кусок ветоши в ствол винтовки, Гетти сказал:

– Пригибайся пониже, малыш, а то не ровен час пулю схлопочешь!

– Что-то случилось? – с наивным видом поинтересовался Сниффи.

– С самого утра тут кружит неизвестно чей вертолет, – ответил Трамп.

– Может, это вертолет Национальной Гвардии? – предположил Сниффи.

– Вряд ли. Скорее, европейцев. На нем я заметил, вроде бы, швейцарский флаг. Белый крест на красном поле. Город осматривают, заразы, – мрачно изрек Гетти.

Пока они разговаривали, вертолет вернулся и, свистя лопастями всего в сотне ярдов над верхушками деревьев, пролетел прямо над ними. Сниффи инстинктивно бросился на покрытый трещинами асфальт, но, приподняв голову и прищурившись, разглядел, что вертолет грузовой, а не военный. Меж тем люк вертолета распахнулся, и в небе закружилось желтое облачко. Поток воздуха от винта, ударив по облачку, разметал его на отдельные листки, и они устремились вниз, навстречу деревьям и улицам. Вертолет, сделав круг, выбросил еще партию листков и скрылся за домами.

Над перекрестком порхало несколько листков. Сниффи поймал один прямо в воздухе и увидел отпечатанный на дешевой газетной бумаге портрет лысого мужчины в очках с толстыми стеклами. Подпись под портретом гласила:

– Черт возьми, – пробормотал Гетти. – Европейцы, и те разыскивают Хаверкемпа.

– Целых пятьдесят ампул! – Трамп мечтательно закатил глаза. – Года два-три жизни, не меньше.

– Подумаешь, пятьдесят ампул. – Гетти презрительно сплюнул. – Умник, что изловит Хаверкемпа, загребет столько омолаживателя, сколько захочет.

– Всякому известно, что Хаверкемп мертв, – твердо заявил Сниффи. – Мертв давным-давно.

– Ты что-то путаешь, парень, – серьезно возразил Гетти. – Хаверкемп живет в Коста-Рике. Говорят, он заправляет несметными отрядами накачанных дурманом парней, и в его власти – вся страна. 

– А я слышал, что его держат люди из Продовольственной Программы в старой тюрьме где-то на Западе, – поделился Трамп.

Гетти, еще раз изучив листок, сказал:

– Чертовы европейцы! Напишут же! Сто шестьдесят два сантиметра! Что за сантиметры такие?

– А как, по-твоему, Сниффи, если по-человечески, то какого Хаверкемп роста? – спросил Трамп.

Сниффи небрежно запихал листок в карман джинсов. Под пристальным взглядом Трампа ему сделалось не по себе, и он потерянно забормотал:

– Думаю, ростом он – дюймов шестьдесят пять – шестьдесят шесть. Гляди-ка, патруль пожаловал!

И действительно, на гребне ближайшего к востоку по Уэйд-Авеню холма показались четыре фургона. Окна фургонов были закрыты ставнями из стальных полос, на раскачивающихся антеннах мотались флажки с черными остроугольными буквами УОЛ на красном фоне. Всякому сразу становилось ясно, что патруль принадлежит Университетской Оборонной Лиге. Фургоны спустились к подножию холма и встали, не глуша двигателей. Видимо, вскоре патрульные убедились, что обстановка здесь спокойная, и в первом фургоне отворилась боковая дверца. Наружу высунулся толстый парень в кожаном шлеме и драном пиджаке, проворно сгреб несколько листков с мостовой и, поскорее убравшись в безопасное чрево машины, гулко захлопнул тяжелую дверцу.

Сниффи, Гетти и Трамп перевели дыхание.

– У университетских кишка тонка для ближнего боя, – с расстановкой проговорил Трамп.

– Что с них возьмешь?! – с холодной ненавистью произнес Гетти. – Одно слово, интеллектуалы! Хотят жить вечно!

Что правда, то правда, яйцеголовые из Лиги действительно избегали ближних боев. Несколько месяцев назад, не поделив что-то с Черными Беретами, они полдня методично обстреливали центр Западной Роли из 105-миллиметровых орудий, установленных на верхних этажах небоскреба в северной части университетского городка, но даже затем руины штурмовать не стали. Вполне возможно, что и утренний облет был совершен по просьбе Лиги.

Гетти помыл руки, перепачканные ружейной смазкой, под струей коричневатой воды из пластиковой бутыли и придирчиво осмотрел пальцы. Ногти и прежде выглядели неважно, а теперь их еще и разъел растворитель. На большом пальце правой руки ноготь вообще треснул пополам. У самого Сниффи ногти давно стерлись до самого мяса, и, хоть он и носил безумно дорогие искусственные, кончики пальцев все равно давно превратились в уродливые мозоли. Да и с волосами на голове творилось что-то неладное. Вот уже год они оставались короткими, пшеничного цвета завитушками длиной всего в два дюйма, но зато Сниффи не приходилось заботиться о прическе.