— Тебе известно, кто его допрашивал?
— Известно. Инспектор по фамилии Монссон.
Мартин Бек не один год знал Пера Монссона и вполне ему доверял. Он прокашлялся:
— Выходит, и у Морда не все чисто.
Рад задумался. Почесал пса за ухом, потом сказал:
— Пожалуй. Но у Фольке Бенгтссона положение куда похуже.
— Если и впрямь что-то произошло.
— Она пропала. С меня и этого достаточно. Никто из знакомых не может найти этому разумное объяснение.
— А как она выглядит?
Рад сунул руку в задний карман и достал две фотографии — на иностранный паспорт и цветную, сложенную пополам. Бросил взгляд на них, потом протянул Мартину Беку. Прокомментировал:
— Карточки удачные, обе. Я бы сказал, что у нее обычная внешность. Как у большинства. Довольно симпатичная.
Мартин Бек долго рассматривал фотографии.
Довольно симпатичная… Какое там. Сигбрит Морд была довольно уродлива и нескладна. Остроносая, черты лица неправильные, выражение кислое.
Цветная фотография была любительская, отпечатана старательно, с применением ретуши. Сигбрит Морд стояла в рост на пристани, на фоне двухтрубного пассажирского парохода. Манерно щурилась на солнце, приняв позу, которая должна была, как ей казалось, украсить ее.
— Совсем свежая фотография, — сказал Рад. — Летом сделана.
— Откуда у тебя этот снимок?
— Забрал в доме у нее, когда мы делали обыск. На стенку прилепила. Должно быть, понравилась.
Он наклонил голову, приглядываясь к фотокарточке.
— И правда, карточка хорошая, — продолжал он. — Вот такая она и есть. Славная баба.
— Ты никогда не был женат? — неожиданно спросил Мартин Бек.
Рад сразу повеселел.
— Что, теперь меня решил допросить! — Он рассмеялся. — Основательно работаешь.
— Извини — глупый вопрос, конечно. К делу не относится.
Мартин Бек покривил душой. Его вопрос непосредственно относился к делу.
— Да ничего, отвечу. Крутил я когда-то с одной девчонкой из Аббекоса. Даже помолвка была. Ну прямо скажу, нарвался я… Через три месяца я уже был сыт по горло, а она и через полгода еще не насытилась. С тех пор я предпочитаю собак. Она потом еще троим жизнь отравила. Правда, теперь-то уж давно бабушка.
Он помолчал, потом добавил:
— Конечно, тоскливо совсем без детей. Иногда. А иногда думаешь, что это даже к лучшему. У нас-то здесь еще жить вроде бы можно, а в целом что-то с нашим обществом неладно. Не хотел бы я в нашей стране детей воспитывать. Еще неизвестно, что из этого вышло бы.
Мартин Бек молчал. Его собственный опыт воспитателя сводился в основном к тому, чтобы поменьше ворчать на детей и предоставить им развиваться, так сказать, естественным путем. Результат можно было назвать удачным только наполовину. Дочь славная, самостоятельная и, судя по всему, привязана к нему. А вот сына он никак не мог понять. По чести говоря, сын ему откровенно не нравился. Всегда что-то крутит, врет, в последние годы относится к отцу с явным презрением.
Продолжая ласкать пса, Рад спросил с легкой улыбкой:
— Можно мне задать контрвопрос? Почему ты меня спросил, был ли я женат?
— Сглупил.
Впервые с тех пор, как они встретились, Мартин Бек увидел на его посерьезневшем лице намек на обиду.
— Неправда. Сдается мне, я знаю, почему ты спросил.
— Почему?
— Потому что считаешь, что я не смыслю в женщинах.
Мартин Бек отложил фотографии. С тех пор как он познакомился с Реей, он не так боялся откровенности.
— Ладно, — сказал он. — Ты угадал.
— Это хорошо. — Рад рассеянно закурил новую сигарету. — Очень хорошо. Спасибо тебе. Может быть, ты и прав. В моей личной жизни не было женщин. Если не считать матери, конечно, и той рыбачки из Аббекоса.
Зазвонил телефон. Рад взял трубку и передал Беку.
— Привет, Бек, это Рагнарссон. Мы, наверно, в сто мест звонили, тебя разыскивали. Что там происходит?
Начальнику Отдела по расследованию убийств приходится мириться еще и с тем, что ведущие газеты следят, куда и зачем он выезжает. Для этого у них есть платные осведомители среди сотрудников управления. Противно, да ничего не поделаешь.
Мартин Бек знал Рагнарссона как относительно честного и порядочного журналиста, чего не мог сказать о представляемой им газете.
— Что молчишь, — спросил Рагнарссон.
— Пропал человек, — ответил Мартин Бек.
— Пропал? Люди каждый день пропадают без того, чтобы тебя привлекали к расследованию. Между прочим, я слышал, что Колльберг тоже выехал. Значит, что-то стряслось.
— Может быть — да, а может быть — нет.
— Мы высылаем двух человечков. Так и знай. Я за тем и позвонил. Сам понимаешь, не хочется действовать без твоего ведома. Мне ты можешь доверять. Ну, привет.
— Привет.
Рад явно был озабочен.
— Пресса?
— Она.
— Из Стокгольма?
— Да.
— Теперь раззвонят.
— Еще как.
— Что будем делать дальше?
— Тебе решать, — ответил Мартин Бек. — Ты здесь все знаешь.
— Участок Андерслёв — еще бы не знать. Познакомить тебя с окрестностями? На машине? Только не на патрульной. Моя лучше.
— Как пожелаешь.
В машине они коснулись трех вопросов.
Сначала Рад поделился наблюдением, о котором до тех пор почему-то промолчал.
— Вот это почта, а сейчас мы проезжаем автобусную остановку. Примерно здесь Сигбрит видели в последний раз.
Он сбавил скорость и остановил машину.
— Есть еще одно свидетельское показание.
— Какое именно.
— Одна свидетельница видела Фольке Бенгтссона. Он проезжал на своем грузовике, а около Сигбрит остановился. Вполне естественно. Он возвращался домой, они соседи, знали друг друга. Он видит, что она ждет автобуса, и предлагает подвезти.
— Что за свидетель?
Рад барабанил пальцами по рулю.
— Одна здешняя дама, пожилая. Сигне Перссон. Как услышала, что Сигбрит пропала, пришла к нам и рассказала. Мол, шла по другой стороне улицы, увидела Сигбрит, и в эту самую минуту навстречу подъехал Бенгтссон и остановился. Показания записала Бритта, она в это время была одна здесь. Сказала свидетельнице, чтобы та пришла еще раз и рассказала все мне. Сигне пришла на следующий день, мы с ней потолковали. Она повторила прежние показания, мол, видела Сигбрит и как Фольке остановился. Я тогда спросил, видела ли она своими глазами, чтобы Сигбрит вошла в кабину.
— А она что?
— Мол, не хотела оборачиваться, чтобы не показаться любопытной. Дурацкий ответ, ведь более любопытной бабы во всем районе не сыщешь. Я поднажал, тогда она сказала, что немного спустя оглянулась, но ни Сигбрит, ни грузовика уже не было. Мы потолковали еще, тогда она сказала, что не уверена в этом. Мол, не желает чернить людей. А на следующий день встретила одного из моих парней и решительно утверждала, дескать, видела, как Бенгтссон остановился и Сигбрит села в машину. Если она будет настаивать на этих показаниях, Фольке Бенгтссону не отвертеться.
— А сам Бенгтссон что говорит?
— Не знаю. Я с ним не разговаривал. Два сотрудника из Треллеборга искали его, да не застали дома. Потом было решено вас вызвать, и мне дали понять, чтобы я ничего не предпринимал. Не опережал, так сказать, события.
Рад включил скорость и поглядел в зеркальце заднего обзора.
— За нами кто-то следит. Двое в зеленом «фиате». Мы остановились, и они тоже. Познакомим их с окрестностями?
— Пожалуйста.
— Интересно быть предметом слежки, — заметил Рад. — Со мной это в первый раз.
Он ехал со скоростью около тридцати километров, но вторая машина и не собиралась его обгонять.
— Вот те дома направо — это и есть Думме, где живут Сигбрит Морд и Фольке Бенгтссон. Хочешь заехать туда?
— Сейчас не стоит. Криминалистическое исследование проведено как следует?
— У Сигбрит? Я бы не сказал. Мы приехали, все осмотрели, я взял фотографию со стены над ее кроватью. И мы оставили там свои отпечатки пальцев.
— Если бы она лишилась жизни…
Мартин Бек остановился. Не очень-то удачно он формулирует вопрос.