Все головы, как по команде, повернулись в сторону Горячева. Тот головы не поднял. Уши и щеки его сделались багровыми.
– Если позволите, я продолжу, – с издевкой произнесла Алла Юрьевна. Головы снова развернулись на нее. – Так вот… Все в этой истории мне не нравится. Буквально все! И то, что случилось это накануне нашего слияния с фирмой «Мари». И то, что случилось это накануне крупнейшей сделки, сами знаете с кем. И то… как Воронцова легко попалась, мне не нравится это особенно.
Голова Горячева впервые приподнялась. Взгляд, обращенный на Соседову, был полон надежды.
– Итак, давайте начнем разбирательство сначала. Вот тут у меня, – палец Соседовой, некрасивый, узловатый, с пожелтевшим от никотина ногтем, уперся в тонкую кожаную папку, – есть некая информация, которая свидетельствует в пользу версии о непричастности Воронцовой к похищению наших секретов. И есть также информация, свидетельствующая против кое-кого… В общем, крыса среди вас сейчас, господа.
В папке у нее ни черта не было. Она блефовала. Но никто, кроме нее, об этом не знал. Никто! И та крыса, что принялась изнутри подтачивать остов ее благополучия, не знала об этом тоже. Поэтому тут же занервничала. Тут же забегала глазками по стенам, потолку, по лицам всех присутствующих.
Так она и знала! Почему-то сразу подумала на этого человека. Потому и сомневалась в виновности наивной Воронцовой, так бездарно попавшейся в ловко расставленные сети.
Ладно, надо будет завтра ей позвонить и успокоить. Пускай с легкой душой догуливает свой отпуск и выходит на работу. К тому времени от мерзкой крысы в их офисе не останется и следа. Н-да…
Легкий шелест тихого возмущения между тем нарастал. Лица раскраснелись, прически сбились, узлы галстуков были распущены. Народ разнервничался, распсиховался, как она и предполагала, и уже готов был начать показывать друг на друга пальцем, когда она неожиданно прервала совещание.
– Как это – все?! – возмутился Савельев, ее первый зам. – Что это вы, Алла Юрьевна, камень кинули и даже не даете рассмотреть круги! Уж окажите любезность, назовите подозреваемого!
– Да, назовите! – дерзко потребовал Заломов, уставившись на нее глазами ядовитой змеи. – Чего дразнить-то?! Не дети же!
– Завтра, господа. Завтра этим займутся профессионалы.
– Полиция! – ахнул кто-то едва слышно.
Шелест пошел гулять по губам. Алла удовлетворенно мурлыкала про себя. Это было то, что нужно. Это было как раз то, чего она ждала.
Крыса побледнела! Крыса занервничала! Крыса принялась сразу кому-то слать сообщения с мобильного!
– Да, господа, не стану скрывать. Я решила завтра пригласить к нам полицию, так как дело касается оборонного заказа. Сами понимаете, это… это не шутки, господа. Ну а теперь прошу вас покинуть мой кабинет.
Вопреки ожиданиям, народ расходился неохотно. Все что-то толпились. Мешали ее разговору с Савельевым, потом оттеснили Заломова, когда он пытался ей что-то сказать. Каждый, буквально каждый норовил засвидетельствовать ей свое почтение, заискивающе улыбался, косясь на ее палец, все еще прижимавший кнопку черной кожаной папки. Каждый боялся, что там его фамилия!
– Попрошу очистить мой кабинет! – Ей пришлось прикрикнуть – так надоел подобострастный гвалт. – Всем до завтра!
Из кабинета, успев накинуть легкий шелковый плащ, она выходила в сопровождении Савельева, Заломова и Горячева. Их упрямое желание остаться с ней с глазу на глаз ни к чему не привело. Аудиенция ни с кем из них не состоялась.
– Вас сегодня уже не будет? – уточнила Соня, поднимаясь с места.
– Нет, можешь идти, – кивнула ей Соседова и вышла из приемной. И крикнула уже из коридора: – Завтра будь пораньше. Очень важный день!
– Хорошо, – послушно кивнула Соня, мысленно послав Аллу Юрьевну к черту.
На завтра на восемь утра она записалась на маникюр. Придется переносить. Она дождалась, когда толпа схлынет. Понаблюдала через окно, как начальница неуклюже усаживается в свою громадную, как вагон, машину. Сходила в кабинет, забрала кофейник с чашкой. Удивилась тому, что в кофейнике осталось еще на чашку кофе. Вылила себе остатки, уселась на край своего стола и, беспечно болтая ножкой, набрала номер своего маникюрного салона.
– Сонечка, ну какие проблемы? – притворно обиделась ее маникюрша. – Заезжайте сейчас. Я задержусь ненадолго. Вы же мой постоянный клиент!
– Отлично, бегу!
Она отключила компьютер, прибрала на столе. За шкафом вымыла в крохотной раковине чашку и кофейник, убрала посуду на полку в шкафу. Накинула легкую курточку, переобула туфельки, взяла сумочку, погасила свет в приемной и пошла на улицу.
На стоянке осталось только две машины. Ее и охранника дяди Володи. Тот от скуки пошел ее проводить, без конца рассказывая про новорожденную внучку. Соня вежливо улыбалась, время от времени поддакивая, хотя дядя Володя заболтал ее до тошноты.
– Всего доброго, – простилась с ним она, прыгнула в свою малолитражку и тут же стартанула, боясь, что ее стошнит прямо на лаковые носы туфель дяди Володи.
Сонечка, невзирая на сентябрьскую прохладу, пониже опустила стекло, надеясь, что свежий воздух и приятные мысли о Саше Горячеве отвлекут ее от новорожденной внучки дяди Володи, избавят ее от раздражения и тошноты, которая не хотела отпускать.
– Чертовщина какая-то… – пробормотала Сонечка, дотянулась до бутылки с минеральной водой на заднем сиденье, сделала пару глубоких глотков.
Она ловко втиснулась между громадным джипом и «Маздой» синего цвета на стоянке перед салоном. Выбралась на улицу, поражаясь тому, какими вялыми кажутся ноги. Взяла сумочку, заперла машину и пошла к ступенькам.
Внутри посетителей было немало, но ее маникюрша уже ждала.
– Сонечка, проходите, пожалуйста, – та приветливо улыбнулась и замахала руками. – Курточку не снимайте, разденетесь у меня.
Но Соня все равно стащила курточку: ей показалось, что в салоне очень жарко. Осторожно переступая через чужие, вытянутые в проходе, ноги, она прошла к маникюрше, отдала ей курточку, сумку, села на привычное место и тут же запросила воды.
– Что-то мне душно, – жалко улыбнулась она и чуть прикрыла глаза.
Маникюрша показалась ей громадным чудовищем с дико вытаращенными глазами и неестественно вытянутым лицом.
– Соня, Сонечка, – тронула ее за плечо через пару минут девушка – она протягивала ей пластиковый стаканчик с ледяной водой. – Вам нехорошо? Соня! Господи, да что же это?! Соня! Да ответьте же!
Соня сидела со сгорбленной спиной, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки, и не отвечала. Девушка осторожно толкнула ее раз, другой, тело Сони лишь слабо качнулось, голова съехала с рук, и Соня со стуком ударилась лбом о стол.
– Напилась она, что ли?! – возмущенно прошипела маникюрша и бросилась бегом к начальнице.
Они вместе быстро вернулись и принялись уже вдвоем расталкивать бедную Соню, так нелепо отключившуюся прямо за маникюрным столом. Первой опомнилась начальница. Она подняла вверх руку, останавливая маникюршу. Просунула два пальца под Сонин подбородок и с силой прижала их к ее шее.
– Она мертва! – прошипела она, поворачиваясь к застывшей позади нее девушке. – Вызывай полицию, не стой столбом! Только тихо, без шума и истерик! Поняла меня?!
– Ага! Щас…
Маникюршу чуть потряхивало. Она не могла поверить, что Сонечка, еще минуту назад просившая воды, вдруг умерла! И где?! Прямо за ее рабочим столом! Как же она теперь сможет тут работать?! Как сможет замачивать в чашке чьи-то пальчики, зная, что на этом месте умер человек? И хороший человек-то, не гадкий! Что же это такое делается, господи?!
– Ты все еще здесь?! – Начальница приблизила к остолбеневшей девушке бледное лицо. – Дуй быстрее ко мне в кабинет и вызывай полицию!
– А может… может, лучше «Скорую»? – девушка всхлипнула, тут же зажимая рот ладонью, чтобы не заорать и не перепугать посетителей.
– Нет, «Скорую» они сами вызовут. Но она уже не понадобится. Чудится мне, Софью отравили. Видишь, пена вокруг рта? Она успела выпить твоей воды?