– Думаю, товарищ командующий, хорошо известно и то, чей позывной «Барракуда». Сегодня радиопеленгация позволяет точечно определять, откуда идет сигнал. Так что назови наше подразделение хоть «Пескарем», хоть «Креветкой», передачи будут идти с берега озера Голубень. Зато, если на месте дислокации всегда будет работать рация с позывным «Барракуда», а отряд уйдет в рейд с позывным «Трепанг», не сразу выяснят, кто есть кто. Это и будет маскировкой не по форме, а по существу.
– А что, Лукин, в твоем рассуждении что-то есть.
«Добро» на сохранение постоянного позывного командир отряда боевых пловцов тогда получил, и эта стабильность «Барракуды» сбивала с толку многих, кого беспокоила возможность появления в их расположении диверсантов.
Когда Рогов назвал цель – военно-морскую базу Радужная, Лукин позволил себе высказать удивление:
– Мы их щупали две недели назад. Там были сплошные дыры.
Рогов снисходительно улыбнулся.
– По результатам твоего рейда я отдал приказ. Отвел неделю на устранение прорех. Они думают, что так быстро я их во второй раз поверять не стану. Понял?
– Так точно.
– Выйдешь завтра в ночь. И никому никакой информации. О деле знаем только я и ты.
В море группа Лукина вышла с наступлением темноты на каботажном транспорте «Сучан». Суденышко лениво шлепало заданным курсом, ничем не привлекая к себе внимания.
Диверсанты разложили на палубе оболочки двух надувных лодок – «стрижей». Один из пловцов прикатил стальной баллон, похожий на артиллерийский снаряд крупного калибра, и начали надувать секции воздухом. Силу надува он контролировал по манометру и проверял кулаком. Правильно надутая секция была упругой и под ударами глухо звенела.
Закончив с одной лодкой, боец занялся второй. А в первую, готовую к спуску, команда начала загружать поклажу.
Имущество диверсантов – боеприпасы, сигнальные средства, макеты магнитных мин, аппаратура связи, продукты – было уложено в прорезиненные торбы, которые каждому суждено тащить на себе. Хотя диверсанты брали с собой запасы по минимуму, барахла набралось достаточно. Даже при желании облегчить груз и оставить за бортом хотя бы пять килограммов, сделать это было невозможно. Предварительный отбор вещей осуществлялся с крайней жесткостью. Полезность каждого предмета обсуждалась и выверялась. Сами предметы обязательно взвешивались.
Лукин, полностью доверявший своим подчиненным, все же сам проверил качество погрузки. Она оказалась выше похвал. Все было размещено по своим местам и хорошо принайтовлено. Сказались утомительные тренировки, в ходе которых Лукин заставлял взрослых суровых мужчин раз за разом разбирать и собирать укладки, складывать и крепить их в нужных местах. Каждая вещь лежала так, чтобы при необходимости ее можно было достать и использовать без трудностей.
По сигналу Лукина транспорт лег в дрейф. С подветренного борта поворотная шлюпбалка вывалила первого «стрижа» за борт. Заработала лебедка, опуская утлое суденышко на воду. Волной «стрижа» припечатало к судну, и он, скрипя транцами, закачался на волнах.
По двум нейлоновым линям два десантника скользнули вниз. Обосновавшись на «стриже», они принайтовались и приняли весь остальной груз.
Лукин подал команду, и экипаж первого спущенного на воду «стрижа» – в боевом ордере он должен был быть вторым – опустился по канату на свои места. Столь же аккуратно и быстро оказался на волне и другой «стриж» – флагман боевого порядка. Последним на него спустился командир.
Заработали двигатели, и лодки отвалили от транспорта.
«Сучан» тут же пришел в движение и, резко сменив курс, стал уходить мористее. Кильватерная волна качнула «стрижи». Они остались одни среди темени и волн. Ходовыми огнями лодки себя не обозначали, хотя находились на судоходном фарватере.
Лукин определился по сторонам света, взял пеленг на маяк, располагавшийся на мысе Рогатый у входа в бухту военно-морской базы Радужная.
Двигатели, выведенные на полный газ, взревели, и «стрижи» в строю левого пеленга рванулись к цели. Они шли быстрее, чем рассчитывал Лукин.
Ветер дул бакштаг с правого борта, придавая лодкам дополнительную скорость, но в то же время сносил их мористее. Это мало беспокоило Лукина. Хуже, когда начинается отставание от графика. Два раза на пути к цели «стрижам» приходилось сбрасывать ход до самого малого. В первый раз, когда слева по борту, обозначенный ходовыми огнями, величаво проследовал океанский сухогруз.
Лодки, потерявшие ход, словно осели. Накатывавшиеся волны, а также полная тьма надежно укрывали их от обнаружения. Сейчас, если за акваторией ведет наблюдение радар, его внимание на какое-то время на себя отвлечет сухогруз. Крупная отметка цели на экране перекроет все остальное, что находится на ее фоне.
Во второй раз «стрижи» легли в дрейф, когда мимо прошел сторожевик охраны водного района. Он двигался вдоль береговой полосы, обшаривая ее прожектором. Видимо, командир корабля считал, что любые диверсанты в бурную погоду и темной ночью предпочтут идти под прикрытием береговой кромки.
Только один раз луч прожектора мазнул по открытому морю, и всем, кто сидел в лодках, показалось, что свет задержался на месте. Но опасность пронесло. В этот момент «стрижи» покатились с гребня волны в глубокий провал и исчезли из поля зрения прожектористов.
Сторожевик, помахивая лучом, продолжал двигаться на восток, пока не исчез из виду.
Группа шла к цели в режиме радиомолчания, настроив рации на прием. Позывной командирского «стрижа» – «Абгалдырь», второго – «Бурундук». Несмотря на то, что первое слово на слух неискушенного в морских делах человека звучит как абракадабра, а второе воспринимается названием лесного зверька, оба позывных на самом деле обозначали сугубо морские вещи. Абгалдырь – крюк на коротком отрезке троса. Им растаскивают якорные и такелажные цепи при работе с ними. Бурундук – снасть бегучего такелажа.
Уже на подходе к месту предполагаемой высадки заработала рация. С командного пункта отряда сообщали:
– «Абгалдырь», ваш заказ на горючее подтверждаем. Дизельное топливо – три тонны. Керосин – одна тонна. Загрузка по прибытии.
По коду, принятому на период операции, под керосином значился крейсер. Одна тонна – он в гавани один. Дизельное топливо – эсминцы. Три тонны – на базе у пирсов их три.
Сообщение продублировали три раза, зная, что подтверждения о получении радиограммы не последует.
У песчаной косы лодки сбросили ход до самого малого. За кормой еле слышно булькали подводные выхлопы двигателей. Теперь стали слышны глухие удары волн. Они били в округлые скулы лодок, и дутая внутренность отзывалась тяжелыми вздохами.
– Головы! – гаркнул Лукин, приказывая людям пригнуться.
Над ними, слепя глаза, полоснул и тут же унесся в сторону луч прожектора. Лукин стиснул зубы. Он понимал – охранение бдело, и если их обнаружат – это не случайность, а результат старания и упорства подразделений ОВРА. Но понимание возможной беды нисколько не смягчило бы терзаний самолюбия.
Словно угадывая мысли командира, мичман Веркин прошипел со злостью:
– По мне лучше, если бы все тут спали.
Веркин ругнулся и сплюнул. Пожелание всем показалось настолько диким, что вызвало тихий смех.
– Сеня, можешь радоваться. На той стороне не спит хрен знает сколько людей, потому что знают – Веркин может бродить где-то рядом.
Эта мысль, простая и в то же время очень точная, позволила каждому пловцу еще раз ощутить свою значимость в большой игре, в которую вовлечены тысячи людей. Это не шахматы, когда двое играют, а остальные смотрят, наблюдая за их ходами. Здесь играла масса людей, каждый из которых знал свои клетки и делал ходы.
Волна плеснула в лицо Лукину. Он облизал посолоневшие губы. Лодка проходила самое опасное место, и отвлекаться не позволяла обстановка.
Махнув лезвием луча над темной волной, снова пронесся меч прожектора. Но теперь он работал против тех, кто охранял акваторию.