Что-то меня на разговоры потянуло.
— Куда мы поедем? Молчишь?
Мы спустились вниз, мужчина направился к припаркованному внедорожнику черного цвета с затонированными стеклами. Конечно, машина всех бандитов. Я хихикнул. Охранник неодобрительно на меня посмотрел, запихал меня на пассажирское сиденье.
— Вот скажи, — продолжил я, поудобнее усаживаясь. – Он всем жизни ломает? Ой, не говори, сам догадаюсь!
Я хмыкнул своей остроумной шутке.
— А вот если бы я тогда сел за столик к нему, то, что - все было бы хорошо? Ни-хре-на! Что-нибудь бы все равно сказал не так, или сделал, и Туманов бы меня… — я запнулся. Сколько бы я ни хорохорился, мне было хреново. Я не знал чего ожидать, но был уверен, что ничего хорошего не последует.
Ехали мы минут двадцать. Затормозили возле переливающегося всеми цветами радуги здания. Какой-то клуб.
— Иди, — бросил мужчина.
Я сглотнул. Потом вспомнил, что у меня же нет выбора. Дернул за дверную ручку, открыл дверь и вдруг спросил:
— Как тебя зовут?
Помедлив, охранник ответил:
— Денис.
<center>***</center>
На входе меня встретили два шкафа, переглянулись, проводили к ВИП-зоне. Туманов расположился в просторном кабинете, наблюдая через стеклянную стенку за танцполом. Парочка охранников была тут же, ненавязчиво маячили по бокам. Они обыскали меня со всей возможной тщательностью. При моем появлении Туманов широко улыбнулся, глянул на часы:
— Пунктуальный какой. Проходи.
Делаю пару шагов и сажусь на самый дальний от мужчины диван. Мне уже не страшно. Как-то вдруг все равно. Туманов разглядывает меня, произносит негромко:
— Раздевайся.
Так сразу?! Хочется кричать. Хочется даже упасть перед ним на колени и молить, чтобы он ничего не делал со мной.
— Ой, да не красней ты как целка, — смеется он. – Я там уже все видел. Мальчики, отвернитесь.
Охранники гогочут. Естественно, никто не отворачивается. Я понимаю, что этот шутливый тон лишь прикрытие. Если я не буду повиноваться, то все может кончиться печально. Для меня. Медленно снимаю пальто, стягиваю водолазку. Входит мой недавний знакомый, Денис. Щеки вдруг начинают гореть. Стаскиваю джинсы и, замешкавшись, все остальное.
— Какой хороший мальчик, — ласково улыбается Туманов. – Даже не знаю, каким ты мне нравишься больше: дерзким или покорным. Витя, дай-ка ему чемоданчик.
Один из охранников ставит передо мной чемодан. Открывает. Там сценические костюмы, покрытые блестками. Не понимаю…
— Станцуешь.
Это не вопрос. Это приказ. Быстро натягиваю на себя шаровары и затягиваю пояс.
— Рано. Витя, второй чемоданчик.
При виде содержимого второго чемодана я чувствую, как кровь приливает к моим щекам. Они секс-шоп ограбили? Тут чего только не было. Не ожидал такого. Но… зачем все это?
— Ну, что тебе нравится? – Туманов закуривает. – Ничего? Тогда я выберу. Вот, красненький.
Я смотрю на красный фаллоимитатор. Он один из самых больших. И уж точно никак не влезет в меня.
— Бери его.
Тон меняется. Он опасный. Смотрю на Дениса, его лицо все такое же каменное.
— Бери. Повторять не буду.
Ладони мокрые. Искусственный латекс, из которого сделан фаллоимитатор, выскальзывает из рук.
— Догадаешься, что с ним делать? – ласково спрашивает Туманов.
Я молчу.
— Или ты сам, или мои ребята помогут. Выбирай. Я даже не буду жестоким, позволю тебе воспользоваться смазкой.
Что можно еще придумать, чтобы сильнее унизить человека? Не знаю. Но это – заставить меня засунуть в себя фаллоимитатор на глазах у всех – превзошло все мои ожидания. Стоп… Что же дальше? Он сказал танцевать? С этим? Меня тошнит. Во всем теле слабость. Я не могу это сделать. Просто не могу.
— Считаю до трех, — предупреждает мужчина, отбрасывает сигарету. – Раз.
Руки дрожат. Голова не соображает. Мозг не отдает телу приказы.
— Два.
Давай же! Что хуже? Они деликатными не будут. А если Денис…
— Три. Витя. Стас.
Уже знакомый мне Витя скручивает меня. Я не сопротивляюсь. Стас берет из чемоданчика смазку и фаллоимитатор из моих рук. С меня стаскивают шаровары, ставят раком. Крепко зажмуриваюсь. На задницу капает что-то холодное, а затем в меня пытаются пропихнуть эту чертову латексную штуковину. Ору, будто меня режут. Там все воспалено, еще толком не зажило. От боли все белое. Витя крепче меня держит, а Стас, хмыкая, проталкивает в меня фаллоимитатор. Я почти теряю сознание, тело обмякло, я повис на руках охранника, но благодаря этому дело пошло быстрей. Вбив в меня до конца игрушку, Стас продемонстрировал свою работу шефу.
— Отлично, — в голосе Туманова похоть. – Его очко с этой херней прекрасно смотрится.
Меня отпускают, голова кружится. Лежу на боку и боюсь пошевелиться.
— Ну, а теперь, наш несравненный Аметист, ты выйдешь в зал и станцуешь прямо на сцене.
Я слышу слова, но понимаю с таким трудом, будто они произнесены на английском языке, который я изучал когда-то в школе.
— Кстати, посмотри туда.
Туманов указывает за стеклянную перегородку. Напрягаюсь, смотрю. Все внутри обрывается. Рината сидит за барной стойкой с каким-то мужчиной. По виду - один из охранников Туманова.
— Ты же обещал, — шепчу я непослушными губами. Отрешенно думаю, что, наверное, не стоит к нему обращаться на «ты», но Туманов будто бы этого не замечает:
— А я ничего ей и не сделал. Пока, — он хищно скалится. Расставляет ноги, демонстрируя свой стояк. – Иди. Танцуй. Только старайся. Не так как вчера. И если ты вдруг по пути потеряешь игрушку из своей попки, то будешь бедный.
Он смеется. Смеются и все охранники. И Денис.
Сажусь. Кусаю губу от боли. Я должен. Встаю. Шатаюсь. Один из охранников, тот самый Витя, поддерживает меня. Мышцы рефлекторно сжимаются, пытаются вытолкнуть инородный предмет. Чертовски больно… Я идти не могу, не то что танцевать.
Все смотрят на меня с пытливым интересом, особенно Туманов. Хорошее я для него развлечение. Стискиваю зубы крепко-крепко и делаю несколько шагов. Кажется, что этот фаллоимитатор пропитан кислотой, потому что обжигает.
Еще три шага.
Сейчас он выпадет из меня. Приходится напрягать мышцы, отчего темнеет в глазах.
Я иду. Медленно. Кособоко. Выхожу в зал. Оглушает музыка. Стараюсь сосредоточиться, не расслабляться. От боли почти ничего не соображаю. В голове всплывает, что человек может многое вытерпеть, а так же ко многому привыкнуть. Черт… Эта штука раздирает меня изнутри.
Самое сложное – забраться на эту небольшую сцену. Я делаю это так неуклюже, что кто-то рядом смеется. Музыка затихает, чтобы вспыхнуть вновь. Уже знакомые мне ритмы. Глубокий вдох и…
Оказывается, мышцы живота как-то тесно связаны с теми самыми. Я думал, больно просто идти. Ничего подобного. В сотни раз мучительнее танцевать. Как же я раньше любил это делать… А теперь, похоже, возненавижу. Стараюсь, как могу, чтобы на моем лице ничего не отражалось, но дежурно улыбаться не могу. Мысли разные, глупые, пытаются меня отвлечь. Закрываю глаза. Тело живет своей жизнью, несмотря ни на что. Я весь покрыт потом, с головы до ног. Тяжело дышу. Пожалуйста, хватит. Пусть это кончится. Но это не кончается. Я все танцую и танцую.
Доволен ли Туманов? Что он дальше придумает?
Еще секунда и я упаду.
Наверное, кто-то там есть наверху. Музыка резко обрывается. Мне аплодируют. Я могу даже улыбаться в ответ. Не помню, как спустился, прихожу в себя, лишь когда чьи-то коготки впиваются в мое плечо. Рината.
— Что ж ты не сказал, что ты и здесь выступаешь?
Обижена, возмущена.
— Я не выступаю, — с трудом говорю я. Дыхание еще не восстановилось. – Попросили.
— Кто?
— Друг, — нужно поскорее отвлечь ее от этой темы, — а ты что здесь делаешь?
— На свидании, — она краснеет. Вижу это даже в полутьме зала.
— Рина, уходи отсюда.
— Ами, ты в своем репертуаре, если у нас не срослось, то что - мне ни с кем не встречаться теперь?