Трубчанинов – и это знали все – пил крепко, но теперь он был трезв, и эта странная, неживая бледность на всегда румяном и самодовольном лице адъютанта не понравилось Арцеулову даже больше, чем все, происходящее вокруг.
Трубчанинов тихим, невыразительным голосом попросил минуту обождать, скрылся в кабинете, но почти сразу же вернулся и попросил зайти.
Арцеулов хорошо помнил кабинет Верховного, украшенный огромным Андреевским флагом, с гигантским столом из мореного дуба и раскладной английской койкой у окна. Внешне здесь тоже ничего не изменилось, да и Верховный, насколько успел заметить Арцеулов, выглядел как обычно. Гладкое лицо тщательно выбрито, волосы аккуратно разделены «вечным» офицерским пробором, разве что яркие прежде губы стали какими-то серыми, а под глазами легли темные круги.
Услыхав рапорт, Верховный лишь кивнул, не поднимая головы. Он сидел за столом, глядя куда-то перед собой. Прошла минута, другая, Арцеулов уже хотел напомнить о себе, но адмирал внезапно поднял голову, пружинисто встал и вышел из-за стола.
– Какое сегодня число, капитан?
Вопрос был настолько неожиданным, что на мгновенье Арцеулов лишился дара речи. Казалось невероятным, что Верховный потерял счет времени. Впрочем, Ростислав быстро пришел в себя.
– Четвертое января, ваше высокопревосходительство! Если по большевистскому календарю.
– Ладно, – лицо адмирала дернулось, словно он попытался усмехнуться. – Сойдет и большевистский... У вас три дня, капитан. К седьмому числу вы должны быть в Иркутске...
Ростислав отчеканил: «Так точно», мельком соображая, как можно попасть в Иркутск из нижнеудинской западни.
– В Иркутске вы найдете генерала Ирмана. Он начальник научного отдела военного министерства...
Арцеулов вспомнил рассказ Любшина. Со вчерашнего дня в Иркутске не было никакого военного министерства, там заправлял эсеровский Политцентр, который едва ли окажет ему помощь в розысках. Похоже, адмирал подумал о том же.
– Все знаю, капитан. Но вы должны найти генерала Ирмана в любом случае. Найти и передать ему письмо. Вы меня поняли?
– Так точно, – повторил Арцеулов.
– В письме будет только условный знак. На словах предадите следующее: «Приказываю завершить проект „Владимир Мономах“. Руководитель проекта прибудет к двадцатому января. В случае неудачи все должно быть уничтожено». Повторите!
Арцеулов слово в слово повторил послание. Адмирал несколько секунд стоял неподвижно, а затем поднял глаза на Ростислава. В адмиральском взгляде сквозило нечто, похожее на удивление.
– Вам что-нибудь неясно?
– Извините, ваше превосходительство, – заспешил Арцеулов, которому было неясно не «что-нибудь», а абсолютно все. – Я найду генерала Ирмана...
– Совершенно верно, – резко перебил Верховный. – Вы должны найти его живым или мертвым!..
– Если он будет мертвый, – невольно усмехнулся Ростислав, – он едва ли сможет точно выполнить ваш приказ.
– Да, конечно, – адмирал тоже улыбнулся, и лицо его на миг потеряло обычную суровость. – Извините, капитан, зарапортовался. Если Ирмана не будет в живых – слышите, только в этом случае! – найдите полковника Лебедева. Он служит в том же управлении министерства. Больше о приказе никто не должен знать. Еще вопросы?
– В послании сказано «в случае неудачи». Как это понимать?
– А вам и незачем это понимать, – лицо адмирала вновь застыло, маленькие серые глаза впились в Ростислава. – Ваше дело, капитан, точно передать все Ирману. Впрочем, если он будет столь же непонятлив... Под неудачей я имею в виду прежде всего неудачу самого проекта, а также если его руководитель не прибудет к двадцатому января и возникнет опасность захвата объекта. До двадцатого января уничтожать проект запрещаю! Запомнили?
– Так точно, – в третий раз отчеканил Арцеулов.
– Хорошо, – сухо произнес адмирал, отворачиваясь и глядя куда-то в сторону.