Донован сделал шаг вперед. Потом еще и еще… Уиллоу невольно попятилась к кровати, и вдруг почувствовала на своей талии тяжелую мужскую руку.
– Вот что. Раз уж судьба занесла меня сюда, может быть, проверим, насколько крепкое у вас здоровье?
– Заманчивое предложение, – насмешливо улыбнулась. Уиллоу она старалась не обращать, внимания на невесть откуда появившуюся дрожь во всем теле. – Правда, придется его отклонить.
Донован нахмурился:
– Но почему?..
Уиллоу прикоснулась пальчиком к царапине на щеке. Брэнда и, пристально глядя ему в глаза, проговорила:
– Потому что сегодня вы, похоже, уже побывали в переделке с какой-то дикой кошечкой… – Она прижалась губами к уголку его рта. – Хватит вам неприятностей.
Брэнд откинулся на жесткую спинку сиденья. Немного помедлив, свернул валиком сюртук и подложил под голову вместо подушки. В конце концов, комфорт гораздо важнее, чем сохранность, одежды. Тем более что в кресле напротив громко храпит во сне дородная женщина.
Теперь, когда он наконец-то устроился, можно перевести дух. О Господи, все тело до сих пор горит от прикосновения к этой женщине… Даже не верится, что он покинул комнату в «Серебряной шпоре» и теперь трясется в поезде. Тонкий цветочный аромат ее духов, нежные бархатистые губы, ее роскошная грудь и прерывистое дыхание – все это казалось чудесным сном, волшебной сказкой…
Кстати, что сказала Уиллоу Хейстингз на прощание? «Вы уже побывали в переделке с дикой кошечкой… хватит вам неприятностей». Кажется, что-то в этом роде. Что трудно представить, какой «кошечкой» она становится в постели. «Кошечкой», выпускающей острые коготки и сладко мурлыкающей.
Брэнд прикрыл глаза, вспоминая, как струились по его руке волосы Уиллоу. Кажется, даже мягкий шелк алого халата не шел в сравнение с их мягкостью. А когда халат распахнулся… Господи, какие соблазнительные у нее груди!
Воспоминания волнами накатывали на Брэнда, пробуждая желание. В конце концов он решил, что по приезде в город непременно найдет какую-нибудь полную огня красотку.
Две недели спустя
Стараясь идти как можно быстрее, Уиллоу возвращалась с почты. Письмо от Роберта было надежно спрятано под блузкой.
Миновав безлюдный холл «Серебряной шпоры», она поднялась к себе в комнату и плотно прикрыла дверь. Сорвав с конверта печать, аккуратно надорвала его и, вытащив листок, пробежала глазами строчки.
Дорогая моя доченька Уиллоу!
Весть о пропаже дедушкиных карманных часов очень меня расстроила. Ты же знаешь, что эта вещь очень много для меня значила. Думаю, сейчас тебе лучше было бы вернуться домой. Сообщи, когда приезжаешь, – буду встречать на станции.
Любящий отец.
Ну и ну! Значит, Роберт сильно расстроен. Перемены в его настроении всегда можно почувствовать, даже по тону писем. Предложение «вернуться домой», вместо того чтобы выслеживать Сэмми?.. Это означает, что Роберт действительно не в своей тарелке.
Уиллоу открыла дверку гардероба. Сняла с вешалки бордовое дорожное платье из тафты и вытащила пару удобных ботинок. Затем выдвинула старенький сундучок и обвела взглядом комнату. Важно не забыть ни одной мелочи!
Часом позже Уиллоу Хейстингз уже сидела в вагоне поезда, отправлявшегося в Нью-Йорк.
Глава 4
Поезд подошел к конечной станции. Центральный вокзал. Уиллоу поднялась и разгладила складочки на черных шелковых перчатках. Поправила завязки на шляпке. Ну вот наконец и Нью-Йорк. Она снова здесь, и снова одета как настоящая леди. Правда, ей всегда нравилось играть роли, самые разные роли, и у нее это очень неплохо получалось. Порой даже казалось, что нет ничего скучнее, чем прожить всю жизнь в одном амплуа.
Состав дернулся, и только что прилаженная шляпка едва не слетела с головы. Уиллоу чуть прищурилась, разглядывая собравшихся за оградой людей. Неожиданно в толпе мелькнуло знакомое лицо. Уиллоу подхватила свои вещи и поспешила к выходу.
Наконец она догнала его. Он явно был чем-то взволнован – то и дело с беспокойством поглядывал по сторонам.
– Чарли! – крикнула Уиллоу.
Он остановился, обернулся. И уставился на нее в изумлении.
– Чарли Баркер? Значит, я не обозналась?
– Уиллоу, ты?.. – Он подошел к ней и снова осмотрелся. – Ну, как дела?
– Мои – прекрасно. А ты как?
«С ним что-то не так, – думала Уиллоу. – Достаточно лишь взглянуть в его бегающие глаза, чтобы понять это. Пожалуй, вон тот пушистый кот в корзинке у пожилой дамы и то меньше волнуется после долгой поездки. А ведь нервозность в нашем деле – плохое качество. Даже очень…»
– Что с тобой, Чарли? – спросила Уиллоу.
Она дотронулась до его руки и почувствовала, что он весь дрожит.
– Да нет, ничего. – Он попытался улыбнуться. – Ничего страшного. Просто задумался… Рад тебя видеть.
Внезапно Чарли оглянулся и, расталкивая толпу, бросился в сторону поезда. Уиллоу подобрала юбки и поспешила следом за ним. Но ее дорожное платье как назло за что-то зацепилось. Она наклонилась, чтобы высвободить подол, а когда выпрямилась, то уже не увидела Чарлза. Он исчез, растворился в привокзальной толпе. Пробормотар что-то невнятное насчет «дурацкого мужского упрямства и особенностей службы», Уиллоу подхватила свой дорожный сундучок и полосатый красно-черный зонтик и, повернувшись, присоединилась к пассажирам, выходившим из вагонов. Толпа двигалась по перрону черепашьим шагом, и от нечего делать Уиллоу стала разглядывать публику по ту сторону ограды. Роберт непременно должен был появиться среди встречающих, чтобы поддержать боевой дух сотрудницы после неудачи с Сэмми.
В какой-то момент ей показалось, что она увидела своего шефа. Уиллоу подняла было руку, чтобы привлечь его внимание, но тут раздался пронзительный женский визг. Вслед за первой дамой взвизгнула еще одна, потом еще, и вскоре перрон заполнился гулом мужских голосов и истерическими криками женщин.
Не выпуская из рук зонтика и сундучка, Уиллоу бросилась обратно к поезду. Она бежала, расталкивая толпу локтями.
…Он лежал на полу пассажирского вагона. Лежал в луже крови, прижимая руки к ране на боку. Из раны сочилась алая кровь.
– Чарли! – закричала Уиллоу, опускаясь рядом с ним на колени.
Подобрав подол, она крепко прижала материю к ране, надеясь остановить кровотечение.
«Должно быть, преступник сейчас где-то рядом, – думала Уиллоу, глядя по сторонам. – Неприметный пассажир, один из многих других, он, наверное, стоит теперь невдалеке и любуется результатами…»
– Эй, кто-нибудь, скорее доктора! – прокричала она. – Держись, Чарли. Все будет хорошо.
Но Уиллоу не очень-то рассчитывала на доктора. Она видела, как по лицу Чарли разливается мертвенная бледность – жизнь выходила из него быстрее, чем пар выходит из кипящей в кастрюле воды.
Уиллоу еще сильнее прижала подол к ране. Чарли застонал от боли. В какой-то момент она ощутила на своей руке его ледяные пальцы. И тотчас же ослабевшая рука Чарлза разжалась, и Уиллоу увидела на его ладони клочок бумаги.
– Он… он один, – едва шевеля губами, прошептал умирающий. Уиллоу наклонилась к нему, чтобы лучше слышать. Чарлз вдруг начал жадно хватать ртом воздух, захлебываясь в приступе кашля. Несколько мгновений спустя в уголке его рта появилась тонкая темно-красная струйка. – Будь осторожна… Прошу.
Его глаза посмотрели куда-то вдаль – и остекленели. Голова безжизненно откинулась, и тело, встрепенувшись в последний раз, обмякло.
– О нет, Чарли, проснись! – Уиллоу упала ему на грудь. – Господи, не дай же ему умереть.
Какой-то мужчина растолкал зевак и опустился на колени рядом с бездыханным телом. Пощупав пульс, сказал:
– Увы, мисс, он мертв.
Уиллоу отказывалась верить в случившееся. Слезы хлынули из ее глаз. С тех пор как десять лет назад на глазах у нее умерла мать, Уиллоу старалась не думать о смерти. Тогда отец навсегда исчез из дома. И никто не удивился, когда его труп с перерезанным горлом нашли в водосточной канаве, источавшей зловонный запах гнилья и нечистот.