— Доминик, не вздумай ответить ему согласием! — ворчала бабушка Аманда.
— Пусть придет и поможет мне вынести все это обратно, — говорила тетя Бетси.
— Это этим он собирался нас удивить? — периодически спрашивали они меня, как будто я могла отвечать за поступки какого-то Маркуса.
Он появился на нашем пороге через пару дней. Бабушка Аманда и тетя Бетси к тому времени с ним уже два дня как не разговаривали, но он об этом ничего не знал.
Тетя Бетси открыла ему дверь и молча впустила в дом. На букет нежных азалий в его руках она взглянула с отвращением.
— Да, кажется, я перестарался, — сказал Маркус, оглядывая дом.
— Ты всегда мог испортить самую хорошую идею, — поддержала его я.
— Я уже и сам это понял.
— У бабушки Аманды проснулась аллергия, которая тридцать лет спала!
— Но все равно, признайся, никто тебе не дарил столько цветов.
— Да, я отправлю это событие в копилку хороших воспоминаний.
— Будет что рассказать нашим внукам, — тут же сказал он.
— Ты — своим, Маркус, а я — своим. По отдельности.
— Ничего себе! — сказала Ванесса, которая пришла ко мне на следующий день. — Сколько цветов, какое великолепие! У вас с Маркусом новая волна в отношениях?
— Ванесса, скажи, что ты шутишь, и я тебе все прощу! Маркус это не тот человек, который должен дарить мне цветы.
— А он об этом знает?
— Он меня не слышит.
— Все мужчины таковы!
Ванесса вздохнула, как вздыхают опытные женщины, досконально изучившие мужчин.
— А как прошло твое свидание?
Ванесса опять вздохнула.
— Неудачно.
— Что так?
— Половину свидания я промучилась, а видно ли Аллена из окна моим родителям, и поэтому слушала его вполуха и заказала напитки, которые терпеть не могу.
— А потом?
— А потом я стала прислушиваться к тому, что он говорит. Он говорил о машинах, устройстве карбюраторов и марках бензина.
— Бедная Ванесса.
— Мне было невероятно трудно его понять.
— А дальше?
— Родители его не разглядели, так что их мнение я тоже пока не могу узнать.
— Приведи его в свой дом и познакомь с ними.
— Ты что, молодой человек — это так серьезно! Разве я могу знакомить его с родителями после недели общения?
— А когда ты сможешь их познакомить? Когда вы все дружно постареете?
— Доминик, должно пройти время. Я должна убедиться, тот ли это человек, которого я должна знакомить со своими родителями.
— Ванесса, будь проще, и мир улыбнется тебе.
— Легко говорить, когда мир так сложен и непредсказуем.
Ванесса опять тревожно вздохнула, а потом вспомнила и обо мне.
— Ну а ты как? — спросила она.
— У меня все прекрасно, — сказала я, — я знаю наизусть все мировые новости и все последние новинки кинематографа.
— Тоже неплохо, — с сомнением сказала она.
— А еще я мечтаю надеть шорты и весь день играть в пляжный волейбол.
— Ты же его не любишь!
— Теперь люблю.
9
Через пару недель меня свозили на обследование в больницу. Результаты нас утешили, со спиной было все нормально, мне даже разрешили сидеть, обложившись подушками.
Но так как моя нога была в гипсе от бедра, то сидеть у меня все равно не получалось. Так что в моем положении ничего особо не изменилось.
— Чем тебя порадовать, что сделать для тебя хорошего? — тревожно спрашивал Маркус во время своих визитов.
— Изобрети водонепроницаемый гипс и столкни меня с пирса в океан, — говорила я.
— Я тебя и так скоро туда столкну, — говорил он, — вот увидишь.
— Только попробуй, — говорили ему тетя Бетси и бабушка Аманда, — только этого нам еще не хватало.
Тетя Бетси развлекала меня кулинарными шоу. Она притащила в мою комнату большой стол и готовила свои кулинарные изыски прямо передо мной.
Правда ей приходилось периодически бегать на кухню и обратно, чтобы взять там какой-нибудь ингредиент или что-то подогреть. Но в целом получалось мило и интересно.
Мы общались, смеялись и пытались научить меня любить и понимать древнее искусство приготовления пищи. Бабушка Аманда тоже присоединялась к нам.
— Сегодня готовим с сюрпризом, — говорила тетя Бетси. — Доминик, открывай мои рецепты и говори, что мы будем готовить.
Я открывала наугад и читала:
— Пицца из молодой кукурузной крупы.
— Разве бывает молодая кукурузная крупа? — удивлялась бабушка Аманда.
— Бывает, если написано, — говорила тетя Бетси. — Ну-ка дай я прочитаю. Доминик! Здесь написано — из молотой кукурузной крупы. Неужели тебе все равно, молотая крупа или молодая?
— Боюсь, что ей все равно, — вздыхала бабушка Аманда.
— Да, — признавалась я, — я тоже боюсь, что мне ни в жизнь не разобраться в древнем искусстве приготовления пищи.
А еще по вечерам мы играли во всякие настольные игры. Я могла, например, держать карты в правой руке, пальцы которой были открыты и могли как-то действовать, и даже частенько выигрывала.
А когда все расходились спать, я еще долго лежала с открытыми глазами и слушала ночь. К концу лета невыносимая жара стала спадать, и по ночам в моей комнате уже было немного прохладно.
Я научилась слушать звуки. Смотреть телевизор двадцать четыре часа в сутки было нереально, и большей частью я, конечно, обозревала свой внутренний мир и с интересом прислушивалась к миру внешнему.
Далекий стрекот цикад, плеск волн о берег, шум удаляющегося самолета, шелест шин проезжающих автомобилей, дуновение ветра. Вокруг меня была жизнь, я узнавала ее по неким незримым движениям, прислушивалась к ней и безумно ее любила.
Я придумывала истории, которые происходили с какими-нибудь людьми. Я представляла, что эти люди находятся где-то недалеко от моего дома, у них своя жизнь, свои радости и проблемы, и они даже не подозревают, что их жизнь незримо связана с моей.
Они играют в мяч на нашем пляже, ныряют с пирса в теплую синюю воду, катаются на серфинге, и волны играют с их детьми. Самые легкомысленные — пьют прохладительные напитки и стреляют глазами по сторонам, умные — читают книги, ленивые — заснули, положив на лица журналы, спортивные — двигаются, прыгают и бегают.
По дорожке между нашим домом и пляжем проезжают велосипедисты, проходят женщины под летними зонтиками. В окружающих домах люди вынесли шезлонги на веранды.
По утрам звуки наполняли пробуждающийся мир, пели птицы, люди выезжали из гаражей на машинах и говорили друг другу: «С добрым утром!». А по вечерам все заходили в магазины и возвращались домой с большими пакетами покупок, которыми они собирались порадовать своих близких.
И никто из них даже не догадывается, что я лежу одна в своей комнате. И чувствую каждой своей клеточкой весь этот мир, любое его движение, все мгновения этой благодати.
Гораздо легче смотреть какую-нибудь драму по телевизору, чем переживать ее в жизни. По телевизору кажется, что герою сопереживает весь мир.
А в жизни, даже если тебя окружают близкие люди, ты все равно остаешься со своими проблемами только один на один.
В конце лета сняли гипс с руки. Но рука твердо заняла привычную полусогнутую позицию и несколько дней все равно разгибалась с трудом. Массажистка разминала ее и приводила в чувство.
А я тут же потребовала костыли.
— Тебе еще нельзя нагружать руку! — воспротивилась бабушка Аманда.
— Она еще належится в кровати, когда будет в твоем ну или в моем возрасте, а сейчас ей нужно двигаться, — сказала тетя Бетси. Она подошла ко мне, обняла и погладила по голове. — Бедная наша девочка, — запричитала она специально для бабушки Аманды, — она и так почти все лето не вставала с кровати, что ты от нее еще хочешь?
Но бабушка Аманда была категорична:
— Руку нагружать нельзя! Но мы можем приобрести ей кресло на колесиках, ведь теперь она сама сможет в него пересаживаться.
— Это ты инвалидное кресло мягко назвала креслом на колесиках? Очень мило с твоей стороны, — сказала я.