– Я…
– Помолчи, – попросил Шеп, – и послушай меня. Я знаю и понимаю гораздо больше, чем ты думаешь. Гораздо больше.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел из комнаты.
Эмили смотрела ему вслед широко раскрытыми глазами.
– О Боже! – прошептала она, прижимая руку ко лбу. – Я…
Она вдруг поняла, что никогда не видела Шепа таким взвинченным. Он действительно был в ярости. Что он имел в виду, когда сказал, что знает и понимает куда больше, чем она думает? О чем он знает?
Эмили прошла в спальню и присела на край кровати, не зная, что ей делать дальше. Что случилось с ее гениальным планом – игнорировать Шепа, притвориться, что он невидимка? Он поцеловал ее – и она потеряла голову, вот что случилось. Она, как всегда, растаяла. Какими чудными были эти поцелуи, как много времени прошло с тех пор, как она последний раз чувствовала себя такой желанной, такой женственной и – да – такой красивой.
Но тут было еще кое-что. Шеп подчеркнул, что их ждет дружеский обед. Он был зол, как никогда, но все же им предстояло пообедать вместе, изображая добрых друзей? Он почти пролаял свои распоряжения, словно сержант команды новобранцам.
Ребенок зашевелился, настойчиво требуя к себе внимания, и Эмили автоматически положила руку на живот.
– Твой папа ставит меня в тупик, – сказала она ребенку, словно он мог ее услышать. Эмили замерла, прислушиваясь к тому, что происходит внутри ее. – Ты слышишь дождь? Я никогда не обращала внимания на дождь, пока не вышла замуж за твоего папу. А теперь благодаря ему я люблю дождь. Это – наша музыка, наша серенада, симфония природы, которая играла, когда мы занимались любовью. Под звуки дождя мы занимались любовью, и мир за дверью переставал существовать.
Ласково похлопав себя по животу, Эмили поднялась и подошла к зеркалу. Она быстро привела в порядок волосы и направилась в гостиную, где ее ждал дружеский обед.
У двери спальни Эмили остановилась и, нахмурившись, потерла ноющие виски. Дружеский обед. Неужели Шеп действительно понял наконец то, о чем она столько раз ему говорила? Неужели понял важность тех клятв, которые они давали во время брачной церемонии? Действительно ли Шеп хочет снова стать ее лучшим другом? Понял ли он, что нужно нечто больше, чем сексуальное удовлетворение, чтобы жить в браке, который устоит перед напором времени?
Внутренняя борьба совершенно опустошила ее. Она совершает ошибку. Нельзя придавать слишком большого значения тому, что говорит Шеп. Нельзя хвататься за соломинку и принимать желаемое за действительное. Глупо надеяться на то, что Шеп изменился. Она сама делает все для того, чтобы ее сердце, которое и без того не знало покоя, было разбито на тысячи осколков. Ее брак, ее жизнь с Шепом закончены, и она должна об этом помнить.
«Поняла, Эмили?» – пробормотала она себе под нос, направляясь в кухню.
Кухня, отделанная в желтых и белых тонах, с небольшими вкраплениями оранжевого, производила радостное впечатление. В одном конце ее стоял столик со стеклянной крышкой, а из огромного окна открывался вид на океан. Сейчас за окнами шел дождь, и ничего не было видно за его пеленой.
Эмили замерла на пороге, удивленная и растроганная. Шеп зажег две свечи – одну оранжевую, другую белую, одну короткую, другую длинную, и поставил их в центр стола, приспособив для этого кофейные чашки. Возле одного прибора стоял стакан воды, возле другого – стакан молока. Между этими оригинальными «подсвечниками» стояла кастрюлька с едой, принесенная соседкой. Шеп, открыв дверцу холодильника, изучал его содержимое. Эмили тихонько кашлянула, и он с улыбкой повернулся к ней.
– Что еще достать? – спросил он.
– Нет, ничего, но только еду надо разогреть.
– Я уже разогрел ее в микроволновой печи, как ты говорила. – Шеп закрыл холодильник и подошел к столу. – Садись и ешь, пока все теплое. Я налил тебе молока. Где-то читал, что будущим мамам надо пить побольше молока.
Они уселись за столом друг против друга, и Эмили заглянула в кастрюльку.
– Как долго ты разогревал ее? – спросила она. – Ты ведь никогда раньше не пользовался микроволновкой.
Шеп пожал плечами.
– Я погрел ее пару минут, потом засунул внутрь палец и понял, что требуется подержать ее в духовке еще столько же.
– Весьма научный подход, – рассмеялась Эмили.
Шеп удовлетворенно хмыкнул.
– Именно эти звуки я и мечтал услышать – твой смех. Я слышал его в своих снах в Патагаме. Действительно слышал. Я говорил старику священнику, что на свете нет мелодии чудеснее, чем твой смех. Он улыбался и говорил, что я должен верить в то, что мне снова предстоит услышать его. И вот только что я его услышал.
– О Шеп, я…
– Итак, – прервал ее Шеп. – Что это за странное блюдо? Только не говори мне, что вот это зеленое – брокколи.
Эмили удивленно посмотрела на него.
– Да, это именно она. Здесь брокколи, курица, сыр и… Ты ведь любишь брокколи. Раньше я часто готовила брокколи, и ты не возражал.
– Пришло время сказать правду, Эмили. – Положив руку на сердце, Шеп картинно вздохнул. – Я ненавижу брокколи.
– Но почему ты ничего не говорил мне?
– Потому что ты так старалась, когда готовила обед. Ты ведь знала, что вдали от дома я ем что придется и где придется, и старалась побаловать меня во время моих приездов. Я не хотел обидеть тебя. Но раз уж мы теперь с тобой друзья, то должны быть до конца честными друг с другом. Итак, Эмили, вот она суровая правда. С момента своего рождения я просто не переваривал брокколи.
Глаза Эмили сузились, она наклонилась вперед и спросила:
– По-моему, во время пребывания в плену у тебя что-то случилось с головой. С тобой не все в порядке.
Шеп пробормотал что-то себе под нос и разложил по тарелкам блюдо из кастрюльки. Затем начал методично отделять брокколи вилкой на край тарелки.
Эмили понаблюдала за ним, покачала головой и принялась за еду. Она заметила, что Шеп снова подчеркнул слово «друзья». Означало ли это что-либо? Или Шеп просто дурачится? Она сведет себя с ума этими вопросами. Если хочешь что-то узнать, лучше спросить прямо.
– Шеп?
– Хм-м? – Шеп отложил брокколи на край тарелки и ковырялся в том, что осталось. – Не так плохо. Не особо изысканно, но и не так плохо. Я предпочитаю отдельно мясо, отдельно картофель, понимаешь. Когда все не смешано в одну кучу.
– Ты пытаешься вызвать у меня аппетит? – Эмили хмуро поглядела на свою тарелку.
– Ой, прости. Ешь и наслаждайся.
Эмили снова посмотрела на Шепа.
– Я никогда не знала, что ты так придирчиво относишься к пище.
Шеп пожал плечами.
– Ты никогда не спрашивала.
«Лучший друг обязательно спросил бы, – подумала вдруг Эмили. – Лучшие друзья знают друг о друге много всяких мелочей». Боже правый, неужели она была так невнимательна к нему? Что еще она не знала о Шепе? Неужели она была так поглощена обвинениями в том, что Шеп не был ее лучшим другом, что сама не заметила, как перестала быть лучшим другом ему? Не самая приятная мысль.
– Шеп, мне показалось или ты действительно все время ставишь ударение на слово «друзья»?
– Не только на слово, но и на статус. Я так и знал, что ты заметишь это, потому что ты очень умная женщина. Мы ведь начинаем с нуля, и самое главное – быть в первую очередь друзьями.
– Начинаем с… О нет, Шеп. – Эмили покачала головой.
– Да, Эмили, – твердо сказал он. – Мы любим друг друга, и я сделаю все, чтобы убедить тебя в этом. Ты забываешь, как много времени у меня было, чтобы обдумать наши отношения. Я знаю, что люблю тебя. Я никогда не сомневался в этом. Но ты сама сказала, что одной любви недостаточно. – Шеп сделал паузу. – Мне кажется, теперь я понимаю, что ты имела в виду, и постараюсь доказать тебе это на деле. Но скажи мне, Эмили, тебе никогда не приходило в голову, что ты сама не была идеальной женой? Я тебя люблю, очень люблю, но не буду скрывать, что кое-что в тебе мне не очень нравится.
4
Шеп не ожидал, что сумеет заснуть в эту ночь, и очень удивился, когда утром его разбудили упавшие на лицо солнечные лучи. Он подложил руки под голову в ожидании, пока улетучатся последние остатки сна, и тут же мысли его сосредоточились на Эмили.