- Подожди! - громко сказала ему Дина. - Потерпишь. Еще никто не обедал. Может быть, кое-кто еще голоднее тебя. Может, кое-кто с самого утра тут без меня голодный.
Андрей не откликнулся. Теперь, если ничего непредвиденного не произойдет, он будет молчать до самого вечера. Он упрямый. Да и Дина упрямая, в него!
В школе их дразнили "чудом природы": родились они близнецами, а росли не похожими друг на друга. Дина напоминала матери отца, а Андрей чем больше взрослел, тем все больше и больше становился похожим на мать. Даже не внешностью, а чем-то другим, неуловимым - то ли улыбкой, то ли взглядом, то ли походкой, то ли еще чем-то. Дина никак не могла понять, чем же именно.
Он был коренастый, крепкий. И кулаки у него крепкие. И вообще хорошо иметь такого брата!
У них были одни учебники на двоих, один портфель на двоих, одна пара валенок на двоих и одни тайны на двоих. Например, тайна про овраг, о которой даже мать ничего не знала...
Улица, на которой стоял их дом, достигнув подножия Соколиной горы, обрывалась и разбегалась в разные стороны неширокими тропинками. Одна тропинка вела к нефтяным вышкам и поселку нефтяников. По ней ходили редко, потому что в поселок вела другая дорога - широкое асфальтовое шоссе, проложенное где-то там, за горой. Другая тропинка тянулась к кирпичному заводу - туда тоже вела большая удобная дорога с Волги, из-под горы.
И еще одна тропинка мимо старого татарского кладбища выводила к глубокому оврагу. Все мальчишки с их улицы утверждали, что целое лето на дне его лежит лед: такой он глубокий.
Однажды мать купила им коньки, одну пару на двоих. До зимы было еще далеко, а испытать коньки не терпелось, и они отправились к оврагу.
Дина подбежала к нему первая и, привстав на цыпочки, глянула вниз. На дне оврага действительно что-то поблескивало.
- Скорее! - крикнула Дина, помахав рукой Андрею, который все еще топал по тропинке.
Она перекинула перевязанные веревкой коньки через плечо и побежала вдоль кромки оврага - поискать подходящее место, где можно спуститься, как вдруг большой пласт земли под ее ногами отломился, словно его срезали ножом, и пополз вниз...
Дина даже не успела вскрикнуть. Зато Андрей успел не только подскочить к сестре одним невероятно большим прыжком, но даже успел ухватить ее за руку. Другой рукой он намертво вцепился в куст шиповника.
Дина висела над пропастью, безуспешно пытаясь зацепиться ногой за мягкую отсыревшую стенку оврага... Но она все-таки помнила: Андрей не сможет ее удержать, ни за что не сможет, сам упадет! И она твердила:
- Отпусти! Отпусти! Отпусти!
Но он не выпустил ее руку. И новый пласт глины отломился от овражьего края! Падая, он, как лопатой, подцепил по дороге Дину, и они вместе Дина, Андрей и куст шиповника, за который Андрей держался, - сползли вниз.
Пласт, ударившись о дно оврага, превратился в мягкую кучу глины. Это их спасло.
Левая ладонь Андрея была разодрана до крови шипами, с пальцев капала кровь, но он все-таки взял и распрудил ручей, протекающий по дну оврага (оказывается, это был не лед, а ручей), потому что его перекрыло обвалом. Пусть течет!
Он и сейчас переливается, поблескивает ледяными искрами, этот ручей. Только склоны оврага теперь крепкие: на них разросся кустарник.
Правда, они с Андреем уже давно там не были. Теперь каждое лето Дину отправляли вместе с Лелькой в Брыковку, к Лелькиной бабушке, и они с братом расставались до самой осени.
* * *
Дождик на улице кончился, словно кто-то разом смахнул с неба все облака, даже самые тяжелые.
Андрей распахнул окно, и солнце, пробившись сквозь листву разбухшего от воды клена, заиграло на его лице яркими зайчиками. Он смотрел на клен и улыбался. Думал, наверное, о том, как Дина будет его под этот клен заманивать.