– Все ли сделано?
Разочарованный ее сопротивлением, Стэндиш шумно выдохнул и уперся рукой в стену, почти касаясь правого плеча женщины.
– Да. Леди Карлайл вручила мне свою невинность с готовностью шлюшки с Ковент-Гарден. – Свободной рукой он схватил женщину за грудь и слегка сжал ее. – Я исполнил свою роль, Отилия. Теперь я жду обещанной награды.
Роль? Награда? Файер вдруг осознала, что она все еще закрывает рот ладонью, и почувствовала, как горячие слезы ручьем потекли по щекам, наполняя душу горечью и разочарованием. Девушка медленно опустила руку, невольно сжимая и разжимая пальцы. Едва сдерживая волнение и гнев, она рискнула еще раз выглянуть из своего укрытия.
– Соблазнение юной барышни, которую считали образцом целомудрия, – это лишь первый акт драмы, – насмешливо произнесла женщина, запрокидывая голову, чтобы лорд Стэндиш мог насладиться ее чувственным ртом.
Однако она не позволила ласке длиться слишком долго и уже в следующее мгновение отстранилась, одарив своего спутника порочной улыбкой.
– О, как бы мне хотелось, чтобы Солити застал тебя в тот момент, когда ты лишал его драгоценную дочь девственности. Его отчаяние служило бы мне утешением на долгие годы.
Мужчина, который, как надеялась Файер, мог стать ее настоящей любовью, отозвался мерзким смешком.
– И что же хорошего в этом было бы для тебя, моя дорогая? Герцог наверняка расправился бы со мной самым жестоким образом. – Он прижался к женщине всем телом и, тяжело дыша, прошептал: – А я уверен, что ты и дня не прожила бы без моего сокровища, не так ли?
Женщина притянула его лицо к своей груди, в то время как он властно обнял ее за бедра.
Файер прижалась к холодному мрамору колонны и безмолвно зарыдала. Ее трясло, как тонкий лист на холодном ветру. Девушка была настолько подавлена свалившимся на нее открытием, которое позволило узнать о предательстве лорда Стэндиша, что не сразу сообразила, что имя женщины ей хорошо известно. Лорд назвал ее Отилией. Как Файер ни старалась, ей удалось вспомнить только одну даму, носившую это имя.
Леди Хипгрейв была одной из многочисленных любовниц отца Файер. Вернее, бывших любовниц. Файер потерла лоб, ощущая, как на нее накатывает тяжелая волна отчаяния, сопровождающаяся головной болью. Она не могла не признать, что уже давно перестала обращать внимание на то, кто в настоящее время ублажает прихоти ее вельможного отца.
– Не здесь, – хрипло прошептала графиня, хотя ее жесты и тон лишь подстегивали распаленного лорда Стэндиша. – Нас могут застать вместе.
– Но ведь это не остановило тебя вчера в оранжерее Мива, – напомнил мужчина, уверенно задирая ей юбку так, что Файер увидела белевшую в темноте ногу ненавистной Отилии.
– Нам надо продумать дальнейший план, Тэтчер, – напомнила леди Хипгрейв и слегка раздвинула ноги, чтобы настойчивая рука ее горячего спутника не встречала препятствий. – Лишение невинности этой глупенькой девственницы – всего лишь прелюдия. Теперь предстоит сделать так, чтобы в свете узнали о немыслимых шалостях, на которые способна эта девчонка.
Стэндиш прекратил терзать плечо дамы и, приподняв голову, удивленно спросил:
– Неужели это так необходимо? Ее брат не оставит меня в покое, если вдруг обо всем узнает.
Файер заскрежетала зубами, услышав заливистый смех графини. Она вытерла слезы и, прислонившись к мраморной колонне, постаралась не пропустить ни одного слова.
– Не думаю. Лорд Тэммес вполне может соперничать со своим отцом в аморальности. С его стороны было бы в высшей степени лицемерно возмущаться распущенностью другого джентльмена, если он сам совратил не одну целомудренную душу.
Лорд Стэндиш недоверчиво покачал головой.
– Но ведь речь идет о его невинной сестре, и я не думаю, что он проявит благодушие.
– Дорогой мой, в природе не существует невинных Карлайлов, – промурлыкала в ответ графиня. – Падение леди Файер было предрешено. Уж я-то знаю. Его светлость делил со мной постель в течение восьми лет.
Графине было всего двадцать, когда герцог Солити соблазнил се. Но даже если леди Хипгрейв на тот момент была девственницей, никто бы не смог убедить Файер, что графиня очутилась в постели вельможного аристократа против своей воли. Файер знала эту даму достаточно хорошо, чтобы иметь о ней собственное мнение. Увы, моральный облик графини трудно было бы назвать образцовым. Ходили слухи, что в молодости она была одной из фавориток принца Уэльского. То, как она домогалась внимания со стороны герцога, стало отдельной темой для сплетен. Файер слышала несколько версий. По одной из них, леди Хипгрейв наскучила принцу и тот заменил графиню новой любовницей. Графиня решила н отместку тут же закрутить роман с герцогом, чтобы побольнее ударить по самолюбию наследника престола. Другая версия была более драматичной. Говорили, будто бы оба джентльмена искали расположения этой коварной дамы. Сплетничали даже об открытом столкновении, в результате чего она выбрала герцога, проигнорировав знаки внимания со стороны самого принца.
Восемь лет назад, когда Файер было всего десять и ее воспитанием в Арианроде занималась приставленная к ней гувернантка, девочка слышала рассказы слуг о ее отце и его прекрасной любовнице. Хитрость этой дамы и ее способности к интригам привели в раздражение даже мать Файер, которая всегда более чем лояльно относилась к неверности своего супруга.
Уже много поколений мужчин из рода Карлайлов были печально известны своими амурными похождениями и трагическими обстоятельствами смерти. За исключением своего отца, Файер не могла бы назвать другого представителя их фамилии, который благополучно встретил свой сороковой день рождения. Будучи ребенком, она постоянно волновалась, когда слышала, как слуги судачат о проклятии Солити. Однако ее отец перешагнул зловещий рубеж и до сих пор продолжал наслаждаться жизнью. Учитывая его выбор любовниц, это можно было бы считать настоящим чудом.
Голос лорда Стэндиша заставил Файер вернуться в настоящее.
– Я очень сожалею о том, что рассказал тебе о Джинни и Солити. Ты ни о чем другом теперь и не думаешь, – с укоризной в голосе произнес он.