Услышав новые выстрелы, девочка поспешила нырнуть в густую листву дерева. Она с ужасом увидела, как мимо на лошадях из гарнизонной конюшни пронеслось не менее полудюжины соваров, конников-индусов, вооруженных ружьями.
– Маго! Маго! – услышала она их крики. – Смерть иноземцам! Никого не щадить!
Со стороны арсенала их встретил ружейный залп – горстка английских солдат успела занять позицию для обороны. Однако их быстро заставили замолчать несколько метких выстрелов конников. Когда стихли последние выстрелы со стороны англичан, они победно потрясли в воздухе кулаками.
– Вперед, братья, вперед! – выкрикнул один из соваров. – Англичан еще много! Прикончим их всех! Вперед на Дели!
– Нет! – вырвалось у Иден, когда она смотрела, как исчезают в облаке пыли совары. – Нет! Неправда! Не может быть!
Но это была правда. Именно это предвидел ее отец, когда безуспешно пытался предупредить свое начальство. Но к нему не прислушались, отмахнулись от его опасений, мол, среди сипаев, наемных солдат-пехотинцев, постоянно случаются волнения, потому что в армиях Ост-Индской компании, могущественной британской фирмы, управляющей всей Индией, служат местные. С какой стати бояться таких разговоров, если ими все и кончается!
Отца Иден не удовлетворяли такие уверения: он-то хорошо знал, как быстро недовольство сипаев и соваров находит путь к сердцам и умам простых людей, населяющих Индию. Это постоянно растущее недовольство было вызвано политикой отчуждения, которую вела Ост-Индская компания, захватывая даже дружественно настроенные штаты и насаждая там своих правителей. Полковник Гамильтон с горечью говорил, что в общем и целом вся эта политика сводилась к откровенному захвату земель, и, конечно, нельзя ожидать, что народ Индии будет долго терпеть такое положение.
Невероятно, но хозяева Компании даже не пытались скрыть, что прекрасно понимают свои действия. Но жадность заставляла их захватывать даже беднейшие штаты. Эти люди были непоколебимы в своей высокомерной убежденности, что помогают отсталому народу встать на путь просвещения и прогресса, считали этот народ слишком темным, чтобы торговать с ним честно и по справедливости. Так ли уж важно, если на пути к цивилизации будут скинуты много лет правящие раджи захваченных штатов? Ведь они – существа низшего порядка, марионеточные фигуры, которые правят цветными и черномазыми, а стало быть, никем другим управлять не способны. «Чего можно бояться со стороны этих невежественных дикарей?» – презрительно вопрошали хозяева Компании.
Четырнадцатилетняя Иден Гамильтон, задыхаясь, со слезами на глазах, сжалась и еще глубже зарылась в густые ветви, когда два ухмыляющихся вооруженных человека появились на веранде дома прямо под деревом, на котором она сидела. Их мундиры стали жесткими от чужой крови, в руках они несли мешки, набитые добычей. Иден была потрясена – она узнала мундиры риссальдаров, младших офицеров-индусов, которых выделяли из рядового состава. От них-то можно было ожидать верности. Если даже риссальдары изменили присяге, которую давали все индусы на военной службе у англичан, что же говорить о сипаях, которые, как и предсказывал ее отец, уже многие месяцы были на грани бунта?
Иден услышала, как один из них грязно выругался, когда тяжелый мушкет выскользнул у него из рук и с грохотом упал на ступени веранды.
– Постой, брат, я не могу тащить сразу все!
– Брось ружье, – посоветовал напарник, – найдем еще сколько угодно, а вот добыча наша стоит подороже, чем это ржавое старье!
Они засмеялись и с мешками в руках поспешили по пожухлой траве в сторону густых зарослей бамбука за дальней от девочки стеной домика.
Затаив дыхание, Иден подождала некоторое время, убедившись, что в доме больше никого нет, спрыгнула на землю, пригнувшись перебежала лужайку перед домом и подняла брошенный мушкет. Он был старый и слишком тяжелый для нее, но заряженный, а стрелять она умела. Прижимая мушкет к груди и придерживаясь спасительной тени колючего кустарника, Иден побежала к дому миссис Персиваль.
Слезы радости наполнили ее глаза, когда она добежала до цветочных клумб, украшающих опрятный двор полковника Кармайкла-Смита, и увидела, что дом не пострадал от пожара. Но все равно выглядел он очень странно и непривычно пусто. А что это лежит в дверном проеме между верандой и комнатой? Глаза девочки расширились от ужаса, когда она узнала труп Мемфаисалы, толстой кухарки-магометанки, служившей у полковника. Вещи, разбросанные на ступенях и перед домом, молча рассказывали о трагедии, которая произошла здесь.
– Миссис Персиваль! Изабел! – закричала Иден, одним махом перелетая через ступеньки.
– Иден! Иден-баба!
Иден обернулась на зов, держа наготове мушкет, если вдруг потребуется стрелять, и чуть слышно всхлипнула, увидев, как невысокая индианка в разорванном сари поспешила ей навстречу в жарких лучах утреннего солнца.
– Ситка! – радостно вырвалось у девочки.
– Благодарю богов, что ты жива! – запричитала женщина, крепко обнимая девочку. – Я все время ждала, пока ты вернешься с прогулки. Первый раз в жизни не ругала тебя за дурные привычки.
– Ситка, что случилось? – спросила Иден, переходя на хиндустани, родной язык женщины. – Это сипаи? Они восстали против нас? А где миссис Персиваль и Изабел?
– Тише, piari, не говори так громко! Нам надо спрятаться. Послушай, разве ты не слышишь выстрелы? Совары прочесывают все вокруг – ищут англичан, им все равно, кого убить, лишь бы никого не осталось в живых. – Индианка потянула девочку за раскидистый кустарник, растущий с теневой стороны дома, и, все время оглядываясь, шептала: – Твой отец, полковник-саиб, ошибался, когда думал, что в Мируте будет безопаснее. Ведь здесь стоит столько английских полков. А здесь-то все и началось. Толпа на базаре кричала, мол, пора покончить с правлением Компании, там и первая кровь пролилась!
Иден вздрогнула, когда посмотрела в переполненные ужасом глаза женщины, которая ухаживала за ней с самого рождения.
– Значит, это восстали сипаи? – шепотом спросила она.
– Сипаи и совары, пехота и кавалерия, – со слезами ответила Ситка. – И поднялись они не только против английских офицеров, но и против их жен и детей, против всех иноземцев. Все англичане, все до одного, сегодня в опасности!
– Это они сделали? – спросила Иден, оглядываясь вокруг. – А ведь отец говорил, что еще не поздно пойти на уступки...
– Ты, вижу, не знаешь последних новостей, – объяснила Ситка. – Вчера военный трибунал приговорил к пожизненным каторжным работам восемьдесят пять соваров.
– Трибунал? – У девочки перехватило дыхание.
– Полковник Смит-саиб сам огласил приговор. Твой отец, возможно, и помнит его как благородного, достойного человека, но годы, судя по всему, отняли у него разум. Здесь еще никогда не слышали более несправедливого приговора!
– Господи, да что же сделали эти совары? – удивилась Иден.
Ситка сложила вместе обкусанные темнокожие пальцы.
– Говорят, они отказались использовать в своих ружьях картриджи, что изготовила Компания. Вот полковник-саиб и генерал Гевитт-саиб решили преподать остальным хороший урок.
Мысли Иден путались. Она вспомнила, что отец не раз говорил об этих картриджах, называя их дьявольским творением. Он предсказывал, что переход на новые картриджи может послужить той самой искрой, из которой разгорится пламя восстания по всей Индии. Новые картриджи смазывали жиром коров и свиней. Чтобы вскрыть, их необходимо было надкусить. Вот против этого и возражали все солдаты-индусы, для которых говяжий жир во рту такое же оскорбление, как свинина для мусульманина.
– Сипаи смотрели на картриджи как на заговор Компании, которая хотела покончить с их кастовостью, – добавила Ситка и вздрогнула, потому что для индуса разрушить индийскую кастовость означало посягнуть на святая святых. – Когда солдаты в Мируте отказались прикасаться к картриджам, Кармайкл-Смит-саиб обвинил их в неповиновении, а генерал-саиб приказал снять с них форму на площади, и их увезли в исподнем.