— Он может умереть. Вам это понятно?
Арбен смотрел на него беспомощным взглядом.
Шент сказал:
— Мне нужно его согласие.
Фермер покачал головой, медленно и упрямо.
— Он не поймет. — Потом напористо, но почти шепотом: — Послушайте, сэр. Я уверен, что вы меня поймете. Вы не похожи на человека, который не знает, что такое тяжелая жизнь. Этот человек странен. Нет, тут вопрос не о шестидесяти, а в том, что будет, если в следующий донаус его сочтут слабоумным… и заберут его. Мы не хотим его терять, и поэтому мы привезли его сюда. Я потому хочу сохранить все это в тайне, что… что… — Взгляд Арбена метнулся к стене и вперился в нее с такой настойчивостью, как будто хотел разглядеть, не скрывается ли за ней нежелательный слушатель. — Ну, может быть, Древним не понравилось бы то, что я делаю. Может быть, попытка спасти такого человека посчиталась бы противной обычаям, но жизнь тяжела, сэр… И для нас это было бы безопасным. Вы ведь искали добровольцев?
— Понимаю. Где же ваш родственник?
Арбен сразу же воспользовался возможностью.
— В моем багаже, если только никто его не нашел. Он не смог бы позаботиться о себе, если бы кто-нибудь…
— Ну, будем надеяться, что он в безопасности. Сейчас с вами выйдем наружу и перегоним вашу машину в гараж нашего здания. Я позабочусь о том, чтобы никому, кроме нас и моих помощников, не было известно о его присутствии. И, уверяю вас, никаких затруднений у вас не будет.
Его рука самым дружелюбным образом опустилась на плечо Арбена, и тот спазматически улыбнулся. Он чувствовал себя так, будто узел веревки, затянутой у него на шее, ослаб.
Шент смотрел на полного лысоватого человека, лежащего на диване. Пациент был без видимых признаков понимания окружающего мира. Он дышал глубоко и ровно. Говорил неразборчиво, на вопросы не реагировал. Но все же физических признаков слабоумия у него не было. Рефлексы для старого человека были нормальными.
Он посмотрел на Арбена, который наблюдал за происходящим со всевозможным вниманием.
— Как бы вы отнеслись к костному анализу?
— Нет! — вскричал Арбен. Потом, уже спокойно, добавил: — Я не хочу ничего такого, что могло бы послужить идентификацией.
— Нам могло бы помочь — для его безопасности — если бы мы знали его возраст, — сказал Шент.
— Ему пятьдесят, — ответил Арбен.
Физик пожал плечами. Это не имело значения. Он вновь посмотрел на спящего. Когда его привели, наблюдаемый был, казалось, подавленным, растерянным и несчастным. Даже гипнопилюли не вызвали у него никаких подозрений. Он принял их — ответом была лишь вымученная спазматическая улыбка.
Техники уже вкатили последнюю из довольно объемистых частей, вместе составляющих синапсифер. От прикосновения к кнопке полированное стекло, вставленное в окна операционной, претерпело молекулярные изменения и сделалось непрозрачным. Единственным светом был белый поток, лившийся на пациента, находящегося в многосотеннослойном диамагнитном поле на операционном столе.
Арбен все еще сидел в темноте, ничего не понимающий, но крепко-накрепко решивший одним фактом своего присутствия каким-то образом предотвратить любой опасный трюк.
Физики не обращали на него никакого внимания. Электроды были укреплены на голове пациента. То была долгая работа. Прежде всего следовало тщательно изучить форму черепа и состав покрывающей его ткани. Шент мрачно улыбнулся. Ткань черепа не являлась надежным мерилом возраста, но в данном случае она говорила достаточно. Возраст человека превышал объявленные пятьдесят лет. Через некоторое время Шент перестал улыбаться и нахмурился. Бороздки мозга были какими-то странными… Не совсем…
На мгновение он был готов поклясться, что форма черепа была примитивной, но тогда… Но психика человека была субнормальная.
И, внезапно, в крайнем удивлении он воскликнул:
— Да я же не заметил! У этого человека волосы на лице! — Он повернулся к Арбену. — Он всегда был бородатым?
— Бородатым?
— Волосы на лице! Идите сюда! Неужели вы их не замечали?
— Да, сэр. — Арбен искал ответ. Он действительно заметил их утром, но потом забыл. — Он таким родился, — сказал он.
— Что ж, нужно их удалить. Вы ведь не хотите, чтобы он бродил по округе, как дикое животное, не так ли?
— Нет, сэр.
Волосы быстро исчезли под облаченными в перчатки руками техника.
Техник сказал:
— У него и на груди волосы, доктор Шент.
— Великая Галактика, — проговорил Шент, — позвольте, я взгляну! Да это просто ковер какой-то! Ладно, пусть так и останется. Сквозь рубашку их не будет видно, а я хочу, чтобы вы продолжали работу с электродами. Давайте провода сюда и сюда.
Протянулись тонкие пластиковые полоски.
Дюжина соединений, чувствующих сквозь кожу костный мозг, а в глубине нежные ткани и отголоски тех микропотоков, что волнами струятся в мозгу от клетки к клетке.
Они внимательно наблюдали за деликатными отклонениями стрелки амперметра, по мере того, как создавались и нарушались соединения. Крошечные отметчики плели свою нежную паутину на разграфленной бумаге, оставляя на ней след, состоящий из неровных пиков и обрывов.
Потом графики были сняты и размещены на светящемся стекле. Все наклонились над ними, перешептываясь.
Арбен слышал обрывки слов:
— … замечательная регулярность… посмотрите на высоту квантового пика… подумайте, что необходимо проанализировать… настолько ясно, что видно невооруженным взглядом…
А потом, как ему показалось, ужасно долго шла утомительная возня с синапсифером. Поворачивались ручки, записывались данные и снова включались различные электроприборы.
Потом Шент улыбнулся Арбену и сказал:
— Скоро все кончится.
Огромная машина надвигалась на спящего, подобно медленно движущемуся голодному животному. Четыре длинных провода протянулись к его конечностям, плоский черный кусок чего-то, похожего на твердую резину, был осторожно помещен на шею, а зажимы, идущие от плеч, удерживали его на месте и, наконец, подобно двум щупальцам, прикреплялись к бледной округлой голове так, чтобы каждый электрод заканчивался на виске.
Шент не спускал глаз с хронометра в правой руке. В левой он держал выключатель. Большой палец на его левой руке шевельнулся — и ничего не произошло. Даже обостренный слух Арбена не уловил никаких изменений в окружающем. Казалось, протекли часы, бывшие на самом деле тремя минутами. Большой палец Шента напрягся вновь.
Ассистент доктора наклонился над все еще спящим Шварцем, поднял голову и победно взглянул на Шента.
— Он жив.
Потом прошло еще несколько часов, в течение которых изымались данные пациента, шли взволнованные разговоры — то шепотом, то едва ли не криками восторгов. Было уже далеко за полночь, когда глаза Шварца открылись.
Шент отошел бледный, но счастливый. Он вытер лоб тыльной стороной ладони.
— Все в порядке.
Потом он уверенно повернулся к Арбену.
— Он должен остаться у нас на несколько дней, сэр.
Взор Арбена загорелся тревогой.
— Но… но…
— Нет, нет, вы должны положиться на меня. Он будет в безопасности, и я готов поклясться в этом собственной жизнью. Оставьте его нам, кроме нас, его никто не увидит. Если вы сейчас заберете его с собой, он может не выжить. Что вам это даст? Если он действительно умрет, вам придется объяснять Древним, откуда взялось тело.
Это решило проблему. Арбен от волнения сглотнул слюну и сказал:
— Слушайте, как мне узнать, когда прийти и забрать его? Я не сообщу вам своего имени.
Но это уже можно было считать согласием.
Шент сказал:
— Я не спрашиваю вашего имени. Приходите через неделю, считая от сегодняшнего дня, в десять вечера. Я буду ждать вас у двери в гараж, тот самый, в котором вы оставили ваш бьюхил.
Был вечер, когда Арбен выехал из Чики. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как незнакомец оказался у дверей его дома, и за это время он удвоил преступление, совершенное им против обычаев. Будет ли он когда-нибудь снова в безопасности?