Она принялась разглядывать ряд красных шрамов на руке, куда, как сказали врачи, ее укусила собака. Это она помнила. Кусала крупная собака.
Ротвейлер или доберман. «Знаете ли вы кого-нибудь с такой собакой?»-спросил ее следователь Махони. Она только покачала головой, а потом, задохнувшись от боли, подняла руки.
— Простите меня, -сказал Махони, и она увидела искреннее участие в его теплых голубых глазах.-Я не хотел сделать вам больно. Но, скажу по секрету, мы — доктор и я-должны разобраться с вами. Я обязан выяснить ваше прошлое, а она-обеспечить ваше будущее. Все, что нам нужно, -это маленькое усилие с вашей стороны.
— Я стараюсь, -ответила она, отчаянно роясь в пустоте своего мозга в поисках хотя бы одного завалявшегося воспоминания.-Все, что я могу сказать, -это то, что вы выглядите не так, как должен выглядеть сыщик.
Он улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.
— Кожаная куртка-это просто маленькая хитрость, чтобы одурачить преступников, заставить их поверить, что я-один из них.
— Да они вам никогда не поверят, -улыбнулась она в ответ.-Вы слишком обаятельны для злодея.
— А вы и представить себе не можете, какими «обаятельными» могут быть многие злодеи. Это помогает им охмурять красивых девушек, таких, как вы, например, и проникать в их дом. Или назначать им свидание.
Она поняла, что он закидывает удочку, и ей искренне хотелось, чтобы он что-нибудь подцепил на крючок.
— Вероятно, я не из тех девиц, с которыми знакомятся в баре и которые тут же соглашаются ехать с парнем к нему домой, -сказала она с сомнением в голосе.-Вы на самом деле думаете, что я была такой дурой?
— Нет, я так не думаю. Но вы чертовски красивы. Кто знает, может быть, кто-то следил за вами.
Махони так ничего и не добился, и она услышала, как он вздыхает, опустив глаза в желтый блокнот, в котором не было ничего, кроме нескольких нацарапанных строчек.
— Мне очень жаль, -сказала она.-Я действительно хочу вам помочь. Я хочу выяснить, кто я. Может быть, я этого не помню, потому что чувствую себя так в большей безопасности. Раз неизвестно, кто я, никто не захочет убивать меня.
Он развел руками и встал, чтобы уйти.
— Расскажите об этом доктору Фил, -посоветовал он, -это скорее по ее части. Хотя вот еще что. Когда мы вас нашли, вы были очень легко одеты — слишком легко для Сан-Франциско в начале марта. На остальной
территории страны еще не стаял снег, кроме нескольких теплых мест. Может быть, вы только что приехали из более теплого климата? Из Мексики? Может быть, из Флориды? Гавайи? Я проверял авиарейсы, но вы представить себе не можете, как много женщин путешествует в одиночку по этим курортам и как много самолетов летает туда каждый день. Мы проверяем отдельно каждый рейс, но если вам вдруг сегодня приснится, что вы летите в самолете, сообщите мне подробности. Я сэкономлю массу времени.
Махони весело подмигнул ей, открывая дверь, и она не смогла удержаться от смеха, хотя это и причинило ей боль.
Она по-прежнему не узнавала своего лица. Она по-прежнему не могла вспомнить, чтобы она садилась на самолет. И она не узнала свои вещи, когда ей показали их.
Она в ужасе отпрянула, увидев запачканную кровью футболку и свитер, но потрогала красную кожаную босоножку и прочитала пришитый внутри ярлычок: «Стефан Келиан, Париж». Она чувствовала пристальный взгляд Махони, когда нерешительно проводила пальцем по ярлычку.
— Париж?-сказала она, спрашивая свою память о том приятном эмоциональном всплеске, который она ощутила. Но не получила никакого ответа и разрыдалась.
Пришла Фил и решительно выдворила Махони из палаты.
— Негодяй, -бросила она ему вдогонку, выглянув в сверкающий больничный коридор.
— Дайте мне шанс, док, -возопил он, возвращаясь назад и заламывая руки.-Я простой, неотесанный работяга.
— О-о!-у Фил не нашлось слов, а девушка перестала плакать и улыбнулась, взглянув на ее перекошенное от гнева лицо. Именно в эту встречу Фил предложила провести сеанс гипноза.
— Мы сделали уже все тесты, попробовали буквально все, -сказала Фил, -и, честно говоря, никакого результата. При реактивной амнезии, такой, как у тебя, часто помогает гипноз. Но готова ли ты к такому испытанию?
— Готова ли узнать правду, вы это имеете в виду? Так будет лучше или хуже?
Фил доброжелательно кивнула:
— И лучше, и хуже. В любом случае я хочу, чтобы ты знала-ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Что бы ни случилось.
— Я знаю.
За то короткое время, пока они были знакомы, их отношения переросли в дружбу. Одна женщина стремилась освободиться от своего прошлого, другая-найти его.
Настал день эксперимента. Фил проскользнула в дверь, неся огромный букет мимозы.
— Это первое, что всколыхнуло твою память, — сказала она, расставляя цветы на столе.-Может быть, сработает.
Она опустила занавески и села напротив кровати в затемненной комнате.
— Ты нервничаешь?-спросила она, успокаивающе похлопывая девушку по руке. Та кивнула.-Не надо. Расслабься. Освободи свою память и слушай мой голос.
Девушка сделала так, как ее просили. Голос Фил был низким, убаюкивающим, ритмичным. Глаза девушки закрылись, и она перенеслась в другое время — так далеко, так давно…
— Где ты сейчас?-ласково спросила Фил. Девушка изумленно вздохнула:
— О, это очень красивое место, просто чудесное. Я люблю это место больше всего на свете.
Она говорила тонким, почти детским голосом.
— И где же это?
— Далеко-далеко. Да, да, это очень далеко отсюда. Там так хорошо…
— Ты знаешь, где это? Девушка запнулась.
— Где… кажется, я… нет, я не увидела. Фил поняла, что она потеряла ориентацию, и быстро сказала:
— Расскажи мне, что ты видишь в этом красивом месте.
— Я вижу ребенка, сидящего на ступеньках великолепной розовой виллы. Я слышу, как поет множество птиц. Я ощущаю прохладу мрамора под ногами и тепло солнца на лице. И о-о… Я чувствую запах мимозы…
Слышу только звуки птичьего пения и шелест высоких деревьев… и еще что-то…
Фил придвинулась ближе. Вместо безмятежного счастья на лице девушки отразился ледяной ужас.
— Что это?-настойчиво спросила Фил.-Ты можешь рассказать мне, ты можешь доверить мне свою тайну…
— Звуки шагов по гравию. Кто-то идет сюда по аллее. Все ближе, ближе… Огромное темное облако зависает надо мной, душит меня, загораживает розовую виллу и свет… Остался только запах мимозы…
Слезы текли по ее щекам, и Фил с минуту молча — смотрела на нее.
— Бедная девочка, -прошептала она, -знаешь ли ты, кто шел по аллее?
Девушка помотала головой, продолжая беззвучно плакать.
— Этот ребенок-ты? Она снова мотнула головой:
— Я не знаю. Я совершенно не знаю, кто это.
— Ты знаешь, сколько ему лет?
— Non. Je ne connais pas . Фил удивленно заморгала.
— Ты отвечаешь мне по-французски. Ты свободно говоришь на этом языке?
— Oui. Cest la meme pour moi, francais ou anglais .
— И ты можешь сказать мне, где ты научилась так хорошо говорить по-французски?
— Я-я не знаю.
Она снова расстроилась, и Фил задала последний вопрос:
— У тебя французское имя?
— Имя? У меня нет имени… Я не знаю…
— Ладно. Не расстраивайся. Я только хочу, чтобы ты запомнила все, что рассказала мне о розовой вилле. Теперь можешь просыпаться. Ну же, открой глаза. Посмотри на меня.
Глаза девушки распахнулись. Она подняла руку и потрогала свои мокрые щеки.
— Слезы?-удивленно сказала она.-Почему я. плакала? .
— Peut-etre vos memoires sont triste?
— Triste? — Она удивленно уставилась на Фил. Потом сказала:-Боже, я разговаривала с вами по-французски. Что все это значит, Фил?-Ее взгляд умолял.-Пожалуйста, расскажите мне.
Фил пересказала все, что услышала от нее о вилле.
— Ты помнишь что-нибудь подобное? Девушка сердито кивнула.
— О, я думаю, что да.
— Не падай духом. Мы делаем успехи. Можно сказать, что это-настоящий прорыв.