– По ступенькам? – переспросил Никитин, забегая на крыльцо.
В подъезде он растерялся.
– Там лифт, – сказал Комбат, кивнув в темноту, – опять сорванцы лампочки выкрутили. Ну ничего, я до них доберусь! – последняя фраза прозвучала безо всяких угроз, как-то дежурно, как обычно ворчит пожилой человек на своих внуков, которых любит и понимает.
Сергей нашел кнопку, нажал, двери лифта тут же разошлись. Борис Рублев несильно подтолкнул в спину, парнишка вошел в кабину, за ним продвинулся, держа баул одной рукой, Комбат.
– Какой этаж? – немного сдавленным голосом произнес Никитин.
– Сам нажму, – и Комбат ткнул указательным пальцем в верхнюю клавишу.
Двери сошлись, щелкнули, и лифт, урча и скрежеща, стал медленно вздыматься вверх. Горела красная кнопка, три нижних были черные, обожженные спичками и сигаретами, да и лифт смотрелся не очень чисто.
Сергей стоял, облокотясь худыми плечами о стену.
Щелчок, кабина замерла.
– Ну, давай выходи, бродяга.
– Я не бродяга, – немного обиженно произнес Никитин.
– Ладно, извини. Выходи. Держи ключи, открывай.
Парнишка не справился с нижним замком, и Комбату пришлось самому повернуть ключ.
– Проходи.
Дверь захлопнулась. Рублев понес баул в кухню, а Никитин остался стоять в коридоре, немного испуганно моргая светлыми ресницами. Все, что с ним случилось, ему не очень нравилось, но и угрозы для него пока видимой не было. Так что он не знал, что предпринять – то ли броситься убегать, то ли смиренно ждать, чем все это кончится.
– Вначале помоешься, – сказал Борис Рублев, глядя на паренька, – а я за это время приготовлю чего-нибудь поесть.
– Я не хочу, – вдруг сказал Сергей.
– Чего не хочешь?
– Не хочу мыться, не хочу есть. Отпустите меня, Борис Иванович!
– Опустить тебя? А я тебя и не держу, хочешь идти – иди.
– Где мы?
Рублев назвал свой адрес.
– Так это же у черта на куличках!
– Да, далековато, но до метро не очень далеко. Можно пешком за две минуты дойти, а там, думаю, ты доедешь до своего вокзала.
– Доеду, – сказал Никитин.
– Но я бы тебе этого делать не советовал. Вот что, иди мойся. Вода горячая у меня есть, мыло и мочалка тоже.
Так что – вперед.
«Странный какой-то мужик», – подумал Сережа и почему-то вдруг смирился с новым положением и понял, что самым лучшим выходом из этой ситуации будет полное послушание с его стороны и выполнение всех приказов этого странного здоровяка.
– Давай не стесняйся, солдат!
«Какой я ему солдат?»
Жилище Бориса Ивановича Рублева пареньку показалось удивительным: никакой роскоши, никаких ковров, но все чисто и аккуратно. Курить ему захотелось так сильно, что даже засосало под ложечкой, а во рту скопилась слюна.
Только вот беда, сигарет у Сергея не нашлось, а пачка с торчащими сигаретами лежала на подоконнике в большой хрустальной пепельнице.
– Можно закурить? – немного робко, но в то же время развязно спросил паренек.
– Нет, нельзя, – жестко обрезал Рублев, – я не курю.
– Как это не куришь, если сигареты лежат!
– Я бросил и тебе советую.
– Бросил? – словно бы не поверил услышанному Никитин.
– Да, бросил. Уже почти месяц не курю.
– Ничего себе! А зачем?
– Решил бросить – и бросил.
– Что, вы все так делаете?
– Как так? – спросил Комбат.
– Решил – и сделал.
– Стараюсь, – признался Рублев. – А ты давай зубы мне не заговаривай, побыстрее мойся. Сейчас я тебе сделаю ванну.
От этой странной заботы в душе у Сергея потеплело, но настороженность не проходила.
«Все-таки странный тип. Привел к себе домой, я же могу стащить что-нибудь, деньги, драгоценности, часы, видик.»
Паренек заметил, что на телевизоре стоит большой видеомагнитофон, а под ним, в тумбочке, за стеклом, в три ряда кассеты.
В ванной шумела вода.