- Хорошо, я буду, - Генри поднялся из-за стола.
- Повлияй на брата, прошу тебя.
Мальчик замер возле выхода, прикинул что-то в мыслях, затем коротко кивнул и вышел. Дилана он нашел в своей комнате, иногда казалось, что близнец переехал к нему. Брат развалился на его кровати и с любопытством просматривал последние фотографии, сделанные им.
- Ты, знаешь, Генри, у тебя талант, - шепотом произнес Дилан, но брат его услышал.
- Спасибо, мне приятна твоя похвала.
- Заметь, что это чистая правда, и, думаю, ты ни раз уже слышал это не только от меня, - Дилан отложил фотографии и сел на кровати, подобрав под себя ноги.
- Да, фотосессия, действительно, вышла на ура, - Генри сел рядом с братом и взял в руки фотографии.
Чтобы отснять эти кадры ему пришлось наступить себе на горло и сломать несколько барьеров. Нет, Генри не был стеснительным, но и снимать гей-пары в таких откровенных сетах не брался раньше никогда. А тут не смог сдержать внутренний порыв. Получилось, надо сказать, прекрасно. Когда смотрел на них, разметавшихся среди простыней, видел себя и Дилана, так же страстно отдающихся друг другу. Гнал эти мысли, но картинка вновь и вновь всплывала перед глазами. Генри был против таких тесных отношений с близнецом. Не мог опровергнуть того, что испытывает к брату чувства совершенно не братской любви, но старался всеми способами изжить их в себе. Самоконтроль работал, но только до тех пор, пока Дилан не начинал его открыто провоцировать. Генри хватало всего лишь нескольких настойчивых прикосновений, и он готов был отдаваться Дилану раз за разом. Именно отдаваться, Дилан никогда не пошел бы на смену ролей в постели, а Генри не настаивал, ему нравилось быть под братом. Так и не иначе. Еще одной причиной, по которой Генри уступал брату, был его страх. Страх от того, что рано или поздно Дилан устанет умолять его о каждом поцелуе и брат оставит эти попытки. Генри бы не перенес, если Дилан отдалиться от него. Связь между братьями была слишком сильной. Они были морально необходимы друг другу. Могли ругаться сколько душе угодно, но злиться друг на друга долго не получалось. Когда пропадали осторожные прикосновения, поддержка, внимание, присутствие, жизнь превращалась в ад. Душевные муки были настолько сильные, что ни один, ни второй не рисковали отдаляться друг от друга. Но еще Генри понимал одну простую вещь, что предел уже не за горами. Насколько еще хватит Дилана, парень не имел ни малейшего понятия, но интуитивно чувствовал, что скоро что-то произойдет.
- Откровенно. Это для чьей-то частной коллекции?
- Да, для моей, - Генри убрал фотографии, не хватало, чтобы еще родители увидели в его вещах что-то подобное.
- Рискуешь, - фыркнул Дилан, вытягивая ноги на кровати.
- Не хочешь пойти к себе? – устало спросил младший близнец.
Генри устал и видеть брата сейчас не хотел. Единственное желание было лечь спать. Причем в гордом одиночестве, без настойчивых рук брата, шарящих по его голому телу.
- Захочу, когда получу твой поцелуй.
Дилан встал на колени и потянулся руками к брату. Генри тяжело вздохнул, оттолкнул его руки и коснулся губ, быстро скользнул языком в рот и отстранился, пока Дилан не успел превратить поцелуй в нечто большее, и пока возбуждение не захватило всю сущность, потому что бороться с ним потом крайне тяжело.
Брат тяжело вздохнул, поднялся с кровати Генри и вышел из комнаты. При этом весь вид Дилана говорил о том, что парень сильно удручен. Это было так на самом деле. Дилан чувствовал себя прескверно. Генри не давал даже шанса построить отношения между ними, как между парой. Сколько еще можно биться головой о титановую стену? Дилан не знал. Знал он только о том, что терпение его подходит к концу. Вскоре он махнет рукой на боль, съедающую сердце и оставит брата в покое. Парень шел по коридору в свою комнату и думал, что, возможно, это и не самый плохой вариант. Но скоро у них будет видимость свободной жизни. Еще одна попытка и все. Дилан для себя решил, что если Генри и после того, как они съедут от родителей, будет вести себя в том же ключе, то он как-нибудь перетерпит и переживет его холодность и несговорчивость и будет жить только для себя.
До своей комнаты Дилан так и не дошел. Спустился вниз и вышел из дома. Нашел в телефоне номер и нажал кнопку вызова. Несколько гудков.
- Да, Дилан, - раздалось в трубке.
- Чем ты сейчас занят, Эван? – вкрадчивым голосом спросил парень, переходя улицу.
- Ничегонеделаньем, - ответил тот скучающим голосом.
- Тогда я к тебе приеду, - Дилан ловко запрыгнул в автобус и сел на пустое место у окна.
- Жду, - в трубке послышались короткие гудки.
Ехать на машине Дилан не хотел. За рулем от него требовалась сосредоточенность, а сейчас мысли разбегались словно тараканы, которых решили потравить. Не соберешь ни одной. За окном город заливали золотисто-красные лучи заходящего солнца. Автобус то скрывался в тени домов, то вновь выныривал на залитый вечерним солнцем асфальт. За окнами мелькали машины, дома, магазины, прохожие спешили по тротуару по своим делам. Жизнь шла своим чередом. Ничего не изменилось от того, что нести и дальше тяжелую ношу стало практически невыносимым. Дилан чувствовал, как сгибается его спина под этой тяжестью, но не мог встряхнуться и отбросить этот груз прочь. Не мог так легко расстаться со своими чувствами, выбросить их, словно мусор, и спокойно жить дальше. Возможно, если бы он уехал куда-нибудь далеко-далеко, где не будет Генри, не будет напоминаний о нем, тогда он смог бы спокойно переступить через этот жизненный этап и пойти дальше с высоко поднятой головой. Но не сейчас, не так, когда всю его жизнь наполняет этот человек. Он везде, дома, среди друзей, если этих людей вообще можно таковыми назвать, он занимает девяносто процентов мыслей парня. Он как вирус, который распространяется по телу с огромной скоростью, поражая клетку за клеткой. И нет того лекарства, которое излечило бы Дилана от этой заразы.
Парень вышел на нужной остановке, прошел мимо нескольких богатых домов и вошел в кованые ворота, миновал подъездную дорожку, вдоль которой тянулись клумбы с цветами, которые отравляли воздух своим приторно-сладким ароматом, и нажал на кнопку звонка. Его встретила пожилая женщина, которая работала прислугой в доме Броуди, сколько Дилан себя помнил. Ему сообщили, что парень ждет его в своей комнате. Родителей Эвана он не увидел. Вероятно, они отсутствуют в доме, в городе, а, возможно, в стране. Вот он, удел жизни детей богатых родителей. Их никогда нет дома. Неважно, просто ли ты простыл и нуждаешься в заботе и ласковых материнских руках, или у тебя проблемы иного характера, когда хочется спросить совета отца. Их нет рядом, когда они так нужны. Потому что бизнес - это их главное детище, о котором они заботятся, на которое они возлагают свои надежды и мечты, а ты всего лишь дань обществу. В семье должен быть ребенок, у бизнеса должен быть наследник. Вот и причины, по которым ты появился на свет. Сначала, будучи маленьким и несмышленым карапузом, ты этого не понимаешь, стараешься всеми способами привлечь внимание таких важных для тебя людей, показать им, что ты есть, что тебе хочется чувствовать себя любимым ими. Они не отзываются на твои мысленные призывы. Ты растешь и понимаешь, что являешься просто очередной галочкой в их жизненном плане, и тебе становится обидно, больно. Проходит время, уходит и боль, оставляя вместо себя, в лучшем случае, душевную пустоту, в худшем лютую ненависть к тем, кто подарил тебе жизнь.