– Да не ее я хулю, а тех супостатов, что виновны в бедах ее, – сердито ответил дядька. – Я ведь Марфу-то почитай что с детских лет знаю. А потом, когда повзрослели мы оба, сватался к ней, да не приглянулся... И вот теперь смотрю я на нее, и до того мне горько за нее и стыдно за нас, что хоть головой вот в этот омут...
– Да чего ж стыдно-то? – не отставал отрок.
– Да то, что землю мы свою отстоять не в силах, обидчикам нашим отомстить не можем. Гуляют они по Руси-матушке, как по своей земле, и никакой управы на них не сыскать.
– Откуда ж взялись они, дядя Иван?
– Да они, сынок, всегда были, только до поры, до времени к нам не совались, – ответил дядька со вздохом.
– А что ж теперь набежали?
– Раньше они силы копили. Ведь воины у нас храбрые, их голыми руками не возьмешь! Вот поднакопили сил и пришли Русь разорять! Столько бед натворили, что кровь в жилах стынет.
– Расскажи дядя Иван, как напали они на нас? – не отстает Роман. – Почему их не остановил никто?
– Долгая эта история, да уж ладно – нам торопиться некуда. Слушай: сказывают, что началось все с того, что великий князь Юрий Рязанский как-то послал сына своего, Феодора к хану Батыю, глава он у них там, у этой нечисти, с великими дарами. Тот принял дары, но более всего возжелал увидеть жену Феодора – Евпраксию, которая славилась на всю Русь и далеко за пределами ее своею дивною красотою. Говорили, что красота ее ясное солнышко затмевала – я-то сам не знаю, врать не буду. Но есть у нас красавицы на Руси! А у татар все девки чернявые, как галки, мелкие, вертлявые, да глаза у них раскосые, глупые...
Феодора слова Батыя ввели в великий гнев. И сказал он великому хану Батыю, что негоже ему, христианину, показывать свою супругу венчанную грязному язычнику-нечестивцу. У нас девок да баб под покрывалом не прячут, за погляд денег не берут, да, видать, испугался Феодор...
– Чего ж он испугался? – спросил Роман.
Дядька Иван смутился.
– А видишь ты, отрок, побоялся он, что хан Батый отнимет у него жену, чтоб самому весь век на такую красу любоваться. Да ты слушай! Сильно осерчал на те дерзкие слова Батый и повелел предать Феодора самой мучительной и страшной смерти.
Горько оплакивала земля русская своего юного княжича. Но более всего убивалась по погибшему Феодору жена его – красавица Евпраксия. Не в силах перенести горя великого, бросилась она с высокого теремного окна вместе с сыном своим и, ударившись оземь, умерла. Место, где пролилась кровь несчастной княжны, и по сей день зовется Убоем.
Великий же князь Юрий, отец Феодора, услышав об убиении сына своего благородного, начал плакать о нем и княгине молодой, и весь град рязанский плакал вместе с ними. Едва же отдохнув от этого великого плача – воспылал гневом праведным за смерть сына и невестки, и возжелал наказать обидчика. Хоть и имел он войско небольшое, все ж вышел на рать с Батыем во чистое поле. Полегли в том кровавом бою все воины русские, вместе с князьями своими.
А Батый, изничтожив войско Юрия, двинул рать свою несметную к столице Юрия, славному городу Рязани. Князь великий в том граде засел и ждал своего мучителя. Горел он лютой ненавистью и тосковал от беспомощности своей – войска-то уж почитай что не было у него, и не мог он встретить врага на его кровавом пути!
Много городов пожег Батый, пока к Рязани шел, много деревень разорил. Убивал он не щадя детей и стариков, женщин и юнцов. Кровь рекой текла по земле Русской, и плач великий стоял над ней.
– Это я видел! Они ж и нашу деревню спалили!
– Вашу-то они уж позже сожгли, когда пыл у них поугас! – мрачно усмехнулся дядька. – Если б вы им тогда под руку попались, то никто б не уцелел! А это уж они так – для острастки... Да ты слушай дальше!
Наконец подошли полчища Батыевы к славному городу Рязани. Пять дней стояли они под городскими стенами, пять дней оборонялись обессиленные защитники города. На шестой день изготовили татары лестницы и по ним начали взбираться на стены. Как могли отражали росичи их нападение: осыпали сверху каменьями, лили им на головы кипящую смолу и воду. Тогда взяли вороги орудья стенобитные и порушили кой-где городскую стену.
В проломы хлынули несметные Батыевы воины. Как черти, вышедшие из преисподней, шли они сквозь пламень и истребляли все и вся на своем пути.
Пали от нечистых рук татарских и князь великий, и мать его, и бояре. И среди простого люда, почитай, никого в живых не осталось. Столько людей мученическую смерть приняли, что и не счесть.
Несколько дней лютовали Батыевы воины в городе, несколько дней стоял вой и плач. Наконец, стихло все, потому как некому стало причитать и выть – не осталось в Рязани ни одной живой души, и Рязани самой не стало.
Стерев с лица земли сей славный град, двинулся Батый дальше, уничтожая деревни и города, опустошая землю Русскую. Подошел он к Москве и сжег ее дотла, взял в плен князя Владимира и, умертвив воеводу и всех жителей, пошел дальше.
Встали на пути душегуба стены великого града Владимира. Ужаснулись жители города, понимая, какая судьба им уготована. А Батый послал своих людей, которые спрашивали, в городе ли князь великий или нет его. Не знали защитники города, что юный князь их Владимир пленен татарами. Не стали говорить с проклятыми ворогами росичи, вместо ответа пустили в Батыевых людей острые стрелы. А татары выставили перед собой несчастного князя Владимира.
Великий плач поднялся за городскими стенами, однако сдаваться росичи не пожелали.
Против самих Золотых врат, что во Владимире, разбил Батый свои шатры и стал ждать, когда русы одумаются и сдадут город.
Больно уж велики орды татарские. Отрядил Батый своих людей, и взяли они без труда город Суздаль, истребив, как у них водится, всех жителей. Вернулись посланные к Батыю с легкой победой, кровью умытые.
Тем временем надоело хану ждать под стенами Владимира, и приказал он брать город приступом. Поняли владимирцы, что пришла их неминучая погибель. Князь Всеволод, жена его, бояре и многие родовитые люди собрались в храме и молились день и ночь напролет.
А на следующий день ворвались татары в город Владимир. Убили они почти всех жителей, а кого полонили, те умерли от жестокого холода. Расстались тогда с жизнями своими и славные князья, и все родичи княжьи.