— Вы хотите сказать, Джейсон делил вас с мэром вашего городка?
— Делил меня? — Клео изумленно заморгала. — О чем вы говорите?
— Вы прекрасно знаете, о чем идет речь. Я знал Джейсона двенадцать лет и уверяю вас, он не из тех мужчин, которые способны делить женщину с другим.
Горячая волна смущения захлестнула Клео.
— Вы сошли с ума. Мы с Джейсоном были друзьями.
— Я знаю.
— Хорошими друзьями, но не любовниками. Ради Бога, Макс, он мне годился в дедушки.
— Ну и что? Вы не первая женщина, связавшаяся со старым мужчиной, чтобы заполучить его деньги.
— Так вот в чем дело. — Гнев победил смущение, — к вашему сведению, Джейсон не был богачом. Он не сумел продать ни одной своей картины. Он был пожилым человеком, который жил на пенсию и пособие.
— А вы не ошибаетесь?
Клео поднялась на ноги.
— Я не верю вашим намекам. Я считала вас другом Джексона. Думала, вы знаете все о нем и о его семье здесь в гостинице.
— Вы утверждаете, что не были любовницей Джейсона?
— Так вот, я вам больше ничего не скажу, мистер Форчун. Прошу меня извинить. Мне надо спешить на свидание с одним из моих многочисленных любовников. Надеюсь, к моему возвращению вы уже покинете гостиницу.
Клео резко повернулась и с гордо поднятой головой вышла из кухни.
Она не позволила себе обернуться хотя бы раз. Но она чувствовала спиной холодный взгляд Макса.
Через пятнадцать минут, все еще кипя после короткой неприятной ссоры на кухне, Клео остановила машину на неасфальтированной стоянке над пляжем. Джип, единственная другая машина на стоянке, принадлежал Нолану Гильдебранду. Мало кто посещал пляж в такое время года.
Холодный порыв ветра с дождем ударил в лицо Клео, когда она вышла из машины. Он растрепал ее небрежно убранные волосы и принялся играть длинными прядями. Над океаном собирался шторм; через час он достигнет берега. К этому времени она должна вернуться в гостиницу.
А Максу Форчуну лучше оттуда убраться. Клео рассерженно потрясла головой, не понимая, как она могла в нем так сильно ошибаться. Обычно она очень верно судила о людях.
Дверь джипа открылась, и из машины вышел Нолан. Он поспешил к ней; воротник его кожаной куртки был поднят, чтобы защитить шею от холода. Свежий ветер ворошил его светло-каштановые волосы, обдувал красивое лицо. Он держал в руке коричневый бумажный пакет.
Клео с симпатией смотрела на Нолана. С самого начала она знала, что ему не стать великой любовью ее жизни. Когда они только познакомились, он сделал несколько настойчивых попыток завлечь Клео в постель, но, когда она отвергла его притязания, он не обиделся.
Нолан был приятным собеседником за обедом, к тому же Клео отдавала ему должное как мэру городка. Он уделял немало времени своим обязанностям мэра и одновременно практиковал в небольшой адвокатской фирме, полученной по наследству от отца.
— Я боялся, ты не придешь.
Нолан остановился пред Клео. Он спрятал одну руку в карман куртки и смотрел на Клео тревожным взглядом.
Она почувствовала настоящее беспокойство. Действительно, случилось что-то очень серьезное.
— В чем дело, Нолан?
— Ответь мне на один-единственный вопрос. — Нолан протянул ей бумажный пакет. — Это ты написала?
— Что написала?
Но Клео уже угадала под бумагой знакомую форму книги. У нее замерло сердце.
Она открыла пакет и заглянула внутрь. Перед ней была знакомая белая обложка. Название «Зеркало» выдавлено тоже белыми буквами. Алая полоска внизу обложки была ее единственным цветным украшением.
— О Господи, — пробормотала Клео.
— Это ты написала? — снова повторил Нолан.
— Да… Да, это я написала. Книга вышла больше месяца назад. — Она натянуто улыбнулась. — Знаешь, это моя первая книга.
— Ты опубликовала ее под псевдонимом? — настаивал Нолан, словно выверяя факты.
— Да. — Клео осторожно закрыла пакет. Она откашлялась. — Между прочим, ее считают неплохим образцом женской эротики.
— Ты говоришь эротики?
— Она получила очень положительные отзывы в нескольких литературных журналах и в одном-двух женских.
Нолан, не веря, в ярости смотрел на Клео.
— Это порнография, вот что это такое.
— Ну нет, совсем нет. — Клео прижала пакет с книгой к груди. — Я тебе говорю, эротика. Тут есть большая разница.
— Но только не для газетчиков, черт побери. Только не для журналистов правого толка, которые судят, не нарушаются ли главные моральные принципы. Не для консервативных избирателей нашего маленького городка.
Клео кусала губы.
— Я ничего не понимаю.
— Ради Бога, Клео! — Отчаянным жестом Нолан пригладил растрепанные волосы. — Я только начинаю свою политическую карьеру. Разве ты не понимаешь, что такая вещь значит для меня?
— Это я написала книгу, не ты.
— Неужели не понимаешь? Уже плохо, что мы с тобой встречались. А что, если бы поженились? Да меня бы блюстители морали разодрали на куски как мужа порнописательницы.
Клео в изумлении смотрела на него.
— Но ты никогда не говорил о браке.
Нолан нахмурился.
— Дело в том, что я недавно начал об этом подумывать.
— Это несерьезно, Нолан. Мы не влюблены, и ты это знаешь.
— Я начал подумывать, что из нас получится неплохая команда. — Нолан печально взглянул на Клео. — Ты знаешь, как это важно для политика в наши дни. Газетчики до всего докопаются. А у тебя для жены безупречная биография.
— Ты сказал — безупречная?
— Никаких скандалов, никаких радикальных взглядов и никаких разводов.
— И в придачу хороший доход от гостиницы, — сухо добавила Клео.
— Деньги тут ни при чем, — отрезал Нолан с праведным возмущением. — Меня привлек твой характер. Боже мой, ведь я даже точно знаю, что ты ни с кем не спишь. Меня волновала только одна вещь, это твоя дружба со странными женщинами из Приюта.
— Мои друзья вовсе не странные, — рассердилась Клео. — Ты считаешь, что у меня чистенькое прошлое? А как насчет моих родителей?
— Что еще о них? Известно только, что они умерли.
— Но тебе неизвестно, как они умерли. Я никогда не говорила тебе об этом.
Нолан помрачнел.
— У меня создалось впечатление, что они погибли в автомобильной катастрофе.
— Именно такое впечатление я стараюсь создать у большинства здешних обитателей. Автомобильную катастрофу легче объяснить, чем правду.
Нолан встрепенулся.
— А какова правда?
Клео упрямо вздернула подбородок.
— Говорят, мой отец застрелил мою мать, а потом застрелился сам. Как тебе нравится такой сюрприз? Ты считаешь, что пресса упустит такой лакомый кусочек?
Нолан не мог опомниться.
— Ты не шутишь? Ты должна была мне сказать.
— Почему? Я не обязана всем открывать свои секреты. Кроме того, это не тема для беседы за обедом в ресторане «Свежие креветки».
Клео поправила очки на носу и перевела дыхание.
Она сердилась на себя за то, что Нолан заставил ее открыть болезненную тайну смерти родителей. Она редко с кем говорила об этом.
— Мы как-то еще могли бы смягчить факты, связанные со смертью твоих родителей, хотя нам пришлось бы нелегко. Но мы никогда не сумеем объяснить, почему ты написала проклятую книгу. — В голосе Нолана зазвучала горечь. — Ты сделала из меня идиота.
— Это моя вина. Просто я не знала, что ты прочишь меня на роль жены политического деятеля. Ты мог бы раньше меня предупредить. А я бы тебя познакомила со всеми захватывающими подробностями моего прошлого.
— Со всеми до самой последней?
— До самой последней. — Она широко открыла глаза, насмехаясь над ним. — Ты ведь никогда серьезно не думал, что я соглашусь выйти замуж за политика?
Нолан покраснел.
— Послушай, Клео, я очень сожалею. И о твоих родителях тоже. Обо всем, что случилось. Я понимаю, что веду себя бестактно. Просто чертова книга испортила все дело.
— Ясно.
— Поставь себя на мое место, — просил Нолан. — Мне и в голову не приходило, что ты можешь что-то опубликовать, не рассказав мне, тем более книгу такого рода.