Он смеялся.
И она прокляла его. И всех, кто будет после него.
А когда он закрыл ей рот поцелуями, она проклинала его сквозь стиснутые зубы, даже если её вероломное тело таяло от его прикосновений. Мужчина не должен быть таким красивым. Таким недостижимым. И таким чертовски бесстрашным.
Ни один мужчина не может отвергнуть Эсмерельду. Но он сделал это с ней, а она – нет. И никогда не сможет.
“Это не твоя вина”, сказал Гримм. Они уселись на вымощенной терассе Далкейта, прихлёбывая портвейн и покуривая ввезённый табак в чисто мужской компании.
Сидхи Джеймс Лион Дуглас потёр свой безупречный подбородок своей прекрасной рукой, раздражённый лёгкой щетиной, которая всегда появлялась уже спустя несколько часов после бритья.
“Я только не понимаю, Гримм. Я думал, что ей было хорошо со мной. Зачем ей понадобилось меня убивать?”
Гримм изогнул бровь. “Что ты делаешь с девицами в постели, Хоук?”
“Я даю им то, чего они хотят. Фантазию. Моё всегда готовое тело и кровь готовы выполнить любую их прихоть”.
“А как ты узнаёшь их фантазии?” изумился вслух Гримм.
Граф Далкейта мягко засмеялся с тем страстным рокочущим урчаньем, которое, как он знал, сводило с ума женщин. “Ах, Гримм, тебе всего лишь надо слушать их всем свом телом. Она говорит тебе о своих желаниях глазами, зная об этом или же и не подозревая. Она ведёт тебя своими тихими стонами. Нежным движением тела она тебе говорит, хочет она тебя сзади или сверху между своих пышных форм. Чтобы ты входил с нежностью или с силой; желает она в тебе нежного любовника или ищет зверя. Хочет, чтобы её губы целовали или жадно пожирали подобно дикарю. Нравится, чтобы её груди…”
“Картина ясна”, прервал Гримм, с трудом сглатывая. Он смущённо поёрзал в кресле и скрестил ноги. Скрестил их заново и оттянул килт. Ещё раз скрестил и вздохнул. “А Эсмерельда? Её фантазии ты понимаешь?”
“Даже слишком хорошо. Одна из них это быть Леди Хоук”.
“Она должна понимать, что этому не бывать, Хоук. Все знают, что ты уже почти женат с тех пор, как Король Джеймс издал указ о твоей помолвке”.
“И почти погиб. И не хочу об этом говорить”.
“Время бежит быстро, Хоук. И тебе не просто придётся об этом говорить, но и ещё кое-что – например, съездить за своей невестой. Срок почти истёк. Или ты не волнуешься об этом?”
Хоук бросил на Гримма разъярённый взгляд.
“Всего лишь пытаюсь. Осталось каких-то жалких две недели, помнишь?”
Хоук бросил пристальный взгляд на прозрачное ночное небо, усыпанное сверкающими звёздами. “Как могу я забыть?”
“Ты, правда, считаешь, что Джеймс осуществит все свои угрозы, если ты не женишься на девице Комин?”
“Абсолютно”, ровно сказал Хоук.
“Я только не понимаю, почему он тебя так сильно ненавидит”.
Сардоническая ухмылка скользнула по лицу Хоука. Он знал, почему Джеймс ненавидел его. Тридцать лет назад родители Хоука унизили его тщеславную душёнку. И так как отец умер до того, как Джеймс смог бы ему отомстить, его гневный взгляд обратился на Хоука.
Долгих пятнадцать лет Джеймс контролировал каждую минуту его жизни. За пару дней до завершения его службы, Джеймс изобрёл план как и дальше влиять на его жизнь. Согласно королевскому указу, Хоук был обязан жениться на девице, которую он не знал и не хотел. Старая дева-отшельница, по слухам была довольно страшна и, несомненно, не в своём уме. Таков был хитроумный приговор Короля Джеймса. “Кому постичь глубины умов королей, мой друг?”, ловко избежал ответа Хоук, четко поставив точку в их беседе.
Мужчины какое-то время провели в тишине, оба думая о разных причинах, уставившись в бархатное небо. Филин тихо ухнул в саду. Сверчки исполняли свой чудный концерт, отдавая сумеречную дань Далкейту. Звёзды пульсировали и приглушённо мерцали на иссиня-черном ночном балдахине.
“Смотри. Одна падает. Туда, Хоук. Что ты загадаешь?” Гримм указал на белое пятнышко, оставившее молочный хвостик от своего сверкающего отпечатка.
“Эсмерельда говорит, что если загадаешь желание до того, как упадёт звезда, оно обязательно исполнится”.
“Ты загадал прямо сейчас?”
“Пустой разговор”, засмеялся Хоук. “Глупые романтические бредни для мечтательных девиц”. Конечно, он загадал. Каждый раз, когда видит падающую звезду. Всегда одно и то же желание. В конце концов, время уже близко.
“Хорошо, я попытаюсь”, Гримм проворчал, не обращая внимание на насмешки Хоука. “Я желаю…”
“Давай, Гримм. Какое у тебя желание?” заинтересованно полюбопытствовал Хоук.
“Тебя это не касается. Ты всё равно не веришь”.
“Я? Вечный романтик, очаровывающий легионы своей поэзией и обольщением – и не верить во все эти милые женские штучки?”
Гримм выстрелил в друга предостерегающим взглядом. “Осторожно, Хоук. Смейся над ними на свой риск. Как-нибудь разозлишь девицу. И не будешь знать, что с этим делать. Правда, пока они только падают от твоих искусных улыбок…”
“Ты имеешь ввиду вот эту”. Хоук изогнул бровь и сверкнул улыбкой, завершив её томно прикрытыми глазами, обещающими много всего той, которая получала её. Говорила девушке о том, что она одна единственная в его сердце, в котором есть место только для неё – и не важно, кто был в руках Хоука в тот момент.
Гримм потряс головой в насмешливом отвращении. “Практикуешься. Ну да, ты должен. Давай, признай это”.
“Конечно. Это работает. Хочешь попрактиковаться?”
“Бабник”
“Агм”, согласился Хоук. “Ты хоть помнишь, как их звали?”
“Все пять тысяч”. Хоук спрятал оскал зубов за глотком портвейна.
“Мерзавец. Распутник”.
“Негодяй. Бродяга. Хам. Ах, есть ещё одно хорошее словце: сластолюбец”, любезно добавил Хоук.
“Почему они не видят тебя насквозь?”
Хоук пожал плечами. “Им нравится то, что они получают от меня. Есть уйма голодных девиц вокруг. Не могу, по совести, от них отвернуться. Это меня будет беспокоить”.
“Кажется, я понимаю, какую именно твою голову это тревожит”, сухо заметил Гримм. “И однажды ты заработаешь на неё кучу неприятностей”.
“Что ты загадал, Гримм?” Хоук пренебрег этим предостережением с тем бесшабашным видом, который был всегда у него, как только дело касалось женщин.
Медленная улыбка скользнула по лицу Грима. “Девушку, которая не захочет тебя. Великолепную красотку, которой хватит ума и мудрости, чтоб дать тебе пинка под зад. С прекрасным лицом и потрясающим телом, и великолепным “НЕТ” для тебя на чудесных губках, о мой совершенный друг. И желаю лицезрить эту битву”.
Хоук элегантно улыбнулся. “Не бывать этому”
******
Лёгкий порыв ветра сладко прошуршал по верхушкам сосен и бриз с запахом жасмина и сандалового дерева принёс далёкий голос. Затем он произнёс слова с лёгкой насмешкой, что никто из мужчин не услышал. “Думаю, это можно устроить”.
Глава 2
Вечерняя пора укрыла своим плащом таинственный остров Морар, кремнистый песок искрился серебром под сапогами Короля Фибн’эара, пока он вышагивал, нетерпеливо ожидая возвращения придворного шута.
Королева и её придворные фавориты весело праздновали Белтейн (кельтский праздник костров) в отдалённой Нагорной деревне. Созерцание волшебного танца Эобил и её заигрывания со смертными горцами пробудило его дремотную ревность до бодрствующей ярости. Он покинул Белтейнские костры, прежде чем не смог бы удержаться от страстного желания уничтожить всю деревню целиком. Он был слишком зол на смертных, чтобы доверять себе, находясь среди них в тот момент. Одна лишь мысль о Королеве со смертным мужчиной наполняла его бешенством.
Как у Королевы были фавориты среди их придворных, так и у Короля; хитрый придворный шут был его давним компаньоном и в радости и в печали. Он послал шута узнать всё о смертном Хоуке, собрать мельчайшие подробности, чтобы он смог изобрести подходящую месть для мужчины, который отважился заступить на эльфийские владения.
“Говорят, что его спокойная мужественность такова, что и жеребец ему позавидует… она крадёт разум женщин, забирает у них души”. Король передразнил слова Королевы язвительным фальцетом, и раздражённо фыркнул.