— С кем я разговариваю? — спросил он, хотя я не думаю, что вопрос был обращен ко мне. — Это же Мерси. Заставить тебя поговорить о чем-то личном — это как выдирать зуб, когда он абсолютно здоров. А заставить тебя поговорить с незнакомцем…
Я никогда не считала себя очень уж молчаливой. На самом деле, меня упрекали в том, что я слишком остра на язык.
Сэмюэль не раз говорил мне, что я, вероятно, проживу дольше, если научусь время от времени прикусывать язык.
Так что я молча ждала, пока Адам решит, что же он хочет сделать.
В комнате было не холодно, но меня все равно немного знобило, должно быть из-за нервов. Если Адам не поторопится и не сделает хоть что-то — я брошусь в ванную комнату. Я провела слишком много времени поклоняясь богине фарфора после того как Тим заставили меня выпить слишком много нектара феи, чтобы чувствовать себя невозмутимо.
Он не смотрел на меня, но ему это и не нужно. У эмоций есть запах. Он обернулся и хмуро на меня посмотрел. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, в каком я состоянии.
Он выругался и шагнул обратно ко мне, обнимая. Адам теснее притянул меня к себе, издавая низкие, успокаивающие звуки. Он нежно укачивал меня.
Я глубоко вдохнула воздух, насыщенный запахом Адама и попыталась думать. Обычно, это не представляет для меня проблемы.
Но обычно я и не нахожусь обнажённая в объятиях самого волнующего мужчины из всех, кого я знаю.
Я неправильно поняла, чего он хочет.
Чтобы убедиться, я откашлялась.
— Когда ты сказал, что сегодня тебе необходим мой ответ на твоё требование, ты на самом деле не имел в виду секс?
Его тело невольно дёрнулось, когда он засмеялся; его подбородок потёрся об моё лицо. «Так значит, ты думаешь, что я из тех людей, которые способны на подобное? После того, что случилось на прошлой неделе?»
— Я думала, что так принято, — пробормотала я, чувствуя что мои щеки начинают пылать.
— Сколько времени ты провела в стае Маррока?
Он знал, сколько. Он просто заставлял меня почувствовать себя глупо.
— Создание пары — это не то, о чем любой готов был мне рассказать, — ответила я, защищаясь. — Только Сэмюэль…
Адам снова засмеялся. Одна его рука лежала на моём плече, а другая, легонько лаская, двигалась по моим ягодицам. Должно было быть щекотно, но не было.
— Я просто уверен, что тогда он говорил тебе правду, всю правду, и ничего, кроме правды.
Я сжала его сильнее. Каким-то образом мои руки оказались на его пояснице.
— Возможно, нет. Так все, что тебе нужно, это мое согласие?
— Это не поможет со стаей до тех пор, пока связь не будет реальна. Но я подумал, что, если Сэмюэль не будет стоять между нами, то ты сможешь решить, заинтересована ты или нет. Если бы ты была незаинтересована, то я мог бы перегруппироваться. Если бы ты согласилась быть моей, то ради тебя я мог бы ждать до тех пор, пока Ад не замерзнет.
Его слова звучали разумно, но его запах говорил мне о другом. Он говорил мне, что мои спокойные интонации уняли его тревоги, и думает он далеко не о нашем разговоре.
Достаточно честно. Быть так близко к нему, ощущать жар его тела рядом с моим, чувствовать, как учащается его пульс, потому что он хочет меня… кто-то однажды сказал мне, что сильнейший афродизиак — это осознание того, что ты желанна. Для меня это безусловная правда.
— Конечно, — произнес он все тем же на удивление спокойным голосом, — сказать гораздо легче, чем сделать. Так что мне нужно, чтобы ты меня останавливала, хорошо?
— Хммм, — протянула я. Он принёс с собой ощущение чистоты, которое лучше, чем душ, смывало с моей кожи прикосновения Тима, но только когда Адам дотрагивался до меня.
— Мерси.
Я опустила руки ниже, скользя ими под поясом его джинс и легонько царапая кожу ногтями.
Он прорычал что-то ещё, но никто из нас не слушал. Он повернул голову и наклонил её. Я ожидала чего-то серьёзного, но он был игрив, когда укусил меня за нижнюю губу. Ощущение жёсткости его зубов родило покалывание на кончиках моих пальцев, пронеслось дрожью мимо моих коленей до самых мысков. Мощная вещь — зубы Адама.
Я обняла его, чтобы дотянуться до кнопки на его джинсах, и Адам вскинул голову и положил ладонь поверх моей.
Потом я тоже услышала это.
— Немецкая машина, — сказал Адам.
Я вздохнула, тяжело прислоняясь к нему.
— Шведская, — поправила я. — Четырёхлетний Вольво с кузовом «универсал». Серый.
Он посмотрел на меня с удивлением, быстро сменившимся пониманием.
— Ты знаешь эту машину.
Я застонала и попыталась спрятать лицо на его плече.
— Проклятье. Это всё газеты.
— Кто это, Мерси?
Зашуршал гравий, и свет фар отразился в моих окнах, когда машина повернула на подъездную дорожку.
— Моя мама, — ответила я Адаму. — Она нереально точно выбирает время. Я должна была понимать, что она прочитает о… об этом.
Мне не хотелось говорить вслух, что произошло со мной, что я сделала с Тимом. Во всяком случае не тогда, когда я, почти обнаженная, стояла рядом с Адамом.
— Ты не позвонила ей.
Я отрицательно покачала головой. Я знала, что должна была. Но это была одна из тех вещей, с которыми я просто не могла встретиться лицом к лицу.
Теперь Адам улыбался.
— Одевайся. Я задержу её до тех пор, пока ты не будешь готова выйти.
— Я никогда не буду готова к этому, — сказала я.
Он спокойно наклонился ко мне, и уперся лбом возле меня: — Мерси. Все будет хорошо.
Затем он вышел, закрыв за собой дверь в мою спальню, когда дверной звонок прозвонил в первый раз. Он прозвонил ещё дважды перед тем, как Адам открыл входную дверь, хотя он совсем не был медлительным.
Я схватила одежду и отчаянно попыталась вспомнить, вымыта ли посуда после ужина. Была моя очередь. Если бы была очередь Сэмюэля, то беспокоиться было бы не о чем. Это было глупо. Я знала, что посуда беспокоит её меньше всего, но эти мысли позволяли мне не паниковать.
У меня не было мысли даже позвонить ей. Может, лет через десять я была бы готова.
Я натянула штаны и, оставаясь босиком, занялась неистовыми поисками бюстгальтера.
— Она знает, что ты здесь, — сказал Адам по другую сторону двери, словно он жался к ней.
— Она выйдет через минуту.
— Я не знаю, кем ты себя возомнил, — голос моей матери был низким и опасным, — но если ты сейчас же не уберешься с дороги, то это будет не важно.
Адам был Альфой местной стаи вервольфов. Он обладал крутым нравом. Он мог быть очень упрямым, когда необходимо, но он не имел ни шанса против моей мамы.
— Бюстгальтер, бюстгальтер, бюстгальтер, — возликовала я, когда вытащила его из корзины грязного белья и тут же натянула. Я крутилась волчком в поиске вещей по комнате так быстро, что не удивилась бы, если бы ковер задымился. — Футболка. Футболка, — я выворачивала содержимое своих ящиков, найдя и отбросив две футболки. — Чистая футболка, чистая футболка.
— Мерси? — позвал Адам с ноткой отчаяния в голосе — как хорошо мне известно это чувство.
— Мам, оставь его в покое! — крикнула я. — Я сейчас выйду.
Недовольная, я пристально осмотрела комнату. Где-то у меня должна быть чистая футболка. На мне как раз была одна, но она куда-то исчезла, пока я искала бюстгальтер. Наконец я надела футболку с надписью «1984: Правительство для дураков» на спине. Она была чистой, или по крайней мере пахла не слишком сильно. Масляное пятно на плече выглядело неотстирываемым.
Я глубоко вдохнула и открыла дверь. Мне пришлось обойти Адама, который стоял, прислонившись к двери.
— Привет, мам, — беззаботно сказала я. — Я вижу ты познакомилась с моим…
Моим кем? Моей парой? Я не думала, что моей матери нужно было это знать.
— Я вижу, ты познакомилась с Адамом.
— Мерседес Афина Томпсон, — отрывисто сказала моя мать. — Объясни мне, почему о том, что произошло с тобой, я должна узнавать из газет?
Я избегала её взгляда, но как только она назвала меня полным именем, у меня не осталось выбора.