Аласдэр затворил за собой дверь. Они прошли в небольшую музыкальную комнату, где стояли симпатичное фортепьяно и золоченая арфа. Он присел к инструменту, поднял крышку и сыграл гамму — каскад вибрирующих звуков наполнил маленькое помещение.
Эмма отвернулась к окну. Зимний день угасал. Голые деревья сгибались под порывами пронзительного северо-восточного ветра.
Звуки фортепьяно затихли, и она услышала негромкий стук захлопываемой крышки. Девушка повернулась: Аласдэр стоял, прислонившись к фортепьяно и опираясь ладонями об изящный корпус вишневого дерева.
— Итак? — Его бровь выжидательно поднялась. — Наедине ты можешь говорить все, что угодно. Я не обижусь.
— Только этого недоставало, — парировала Эмма. — Ты приложил к этому руку, Аласдэр. Думаешь, я не понимаю, как ты мог управлять Недом, когда хотел?
На худощавой щеке Аласдэра задергался мускул, глаза едва заметно сузились.
— Если ты так считаешь, значит, ты недостаточно хорошо знала своего брата. — Это было сказано без всякого выражения.
— Но если это не твоих рук дело, то чьих же? — воскликнула она. — Не могу поверить, чтобы Нед по доброй воле сыграл со мной такую шутку.
Аласдэр пожал плечами.
— Почему ты считаешь это шуткой? Почему не допускаешь, что Нед сделал так для твоей же пользы?
— Фу ты! — Эмма была настолько рассержена, что у нее само собой вырвалось это детское восклицание. Она принялась расхаживать по комнате, а Аласдэр смотрел на нее. Глаза его снова заблестели, когда он наблюдал, как она мечется от стены к стене по маленькой комнате.
Леди Эмма Боумонт была высока ростом — пять футов и девять дюймов. Природа одарила ее щедрыми формами, и Аласдэр втайне понимал, что высокий рост отчасти скрывал роскошное тело. Его воображение часто тревожили образы ее фигуры под элегантными платьями — великолепная пышная грудь, гибкая сильная спина, округлые бедра.
Он резко повернулся к фортепьяно, поднял крышку и снова пробежал пальцами по клавишам.
Эмма замерла как вкопанная.
Аласдэр говорил через плечо почти небрежно, а сам склонялся над инструментом и брал наугад ноты.
— Ты прекрасно знаешь, дорогая, что лучше принять все достойно. В противном случае ты только выставишь себя на посмешище.
Он заметил, что ее полные губы поджались и глаза — скорее золотистые, чем карие — снова вспыхнули гневом. Ниточка сквозняка пробилась между стеклом и рамой окна, и от свежего воздуха вспыхнул и взметнулся в камине огонь. Ярче загорелись восковые свечи в ветвистом канделябре на столике под окном. Свет коснулся волос Эммы. Удивительных волос, которыми не уставал восхищаться Аласдэр. Светлых, как летняя пшеница, волос, в которых мелькали и оникс, и пестрота черепахового панциря, и золотые самородки. Когда Эмма была девочкой, ее волосы были пепельного оттенка, но по мере того как она росла, появлялось все больше прядей потемнее.
— Не называй меня так, — попросила она гортанным голосом.
Аласдэр снова обернулся к ней и слегка пожал плечами.
— Как тебе угодно.
Несколько мгновений Эмма колебалась, затем направилась к двери, ведущей в салон. Когда она отворяла створку, ее плечи невольно расправились.
С момента ее внезапного ухода десять минут назад сцена нисколько не изменилась. Четыре человека замерли в тех же позах словно по мановению волшебной палочки. Но, увидев, что она возвращается вместе с Аласдэром, нетерпеливо зашевелились.
— Мистер Кричли, будьте любезны, прочитайте снова завещание брата. — Голос Эммы прозвучал сдержанно, хотя тело ныло от видимого напряжения. — Если не возражаете, начните сначала.
Стряпчий прокашлялся, пошелестел бумагами и начал читать на своем туманном юридическом языке, который для Эммы свидетельствовал о смерти Неда гораздо убедительнее, чем официальное уведомление из конногвардейского полка, личное послание герцога Веллингтона, поток писем от друзей и сослуживцев брата. И даже ярче, чем душераздирающий отчет Хью Мелтона о ранении и смерти Неда на равнине между Торриж-Ведраш и Лиссабоном.
— Поскольку ваш брат не был женат и не имел прямого наследника, титул, Грэнтли-Мэнор и дом Грэнтли в Лондоне по праву майоратного наследования переходят вашему дяде лорду Грэнтли. — Стряпчий оторвался от бумаг и посмотрел на пожилого мужчину, сидящего на обитом вощеным ситцем диване.
Шестой герцог торжественно кивнул, а герцогиня разгладила черные шелковые юбки.
— Не торопись уезжать, дорогая, — грубовато заявил он. — Спешки никакой нет.
— Да, душечка, не подумай, что мы торопимся выставить тебя из собственного дома, — добавила герцогиня. — Жаль, что ты до сих пор не вышла замуж. В ближайшее время мы не собираемся затевать грандиозных перемен. Так что чувствуй себя свободно и живи на правах гостьи, пока не устроишься.
— Не стоит тревожиться, мэм, я не буду вам обузой, — сухо заметила Эмма. — Прошу вас, мистер Кричли, продолжайте.
Стряпчий чувствовал себя не в своей тарелке. Именно на этом месте при первом чтении завещания леди Эмма потеряла свою обычную выдержку.
Аласдэр снова занял место у книжного шкафа и засунул руки глубоко в карманы. Казалось, происходящее мало трогало его, скорее просто забавляло. Но из-под полуприкрытых век Аласдэр пытливо смотрел на Эмму. Опасность новой вспышки ярости на людях миновала, рассудил он.
— Леди Эмма, вы являетесь наследницей брата и к вам переходит его состояние, которое не подпадает под право майората. Должен заметить, что оно составляет большую часть. — Стряпчий бросил извиняющийся взгляд на герцога и герцогиню.
— Очень похоже на Эдварда, — объявила леди Грэнтли. — Ничего не оставить дяде, хотя тому приходится принимать на себя ответственность за управление имением.
— Доходы от имения, если их вкладывать в дело, покроют расходы на его управление, — проговорила сквозь зубы Эмма.
— Разумеется… разумеется, — согласился герцог, обладавший гораздо более покладистым характером, чем его супруга, и примирительно махнул рукой.
— Лорд Грэнтли обнаружит, что дела в имении идут сами по себе, если предоставить их в опытные руки Дресдена и его помощников. — Произнося это, Аласдэр лениво пощелкивал ногтем по пятнышку грязи на обшлаге сюртука.
— Лорд Грэнтли установит собственные порядки. Он пожелает назначить своего управляющего и новых помощников, — уничтожающе парировала ее светлость.
— В таком случае он еще больший глупец, чем я думал, — пробормотал Аласдэр, но так тихо, что слышала только Эмма. Их взгляды встретились, и он едва заметно заговорщически подмигнул.
В глазах девушки на мгновение вспыхнули искорки смеха, напряжение отпустило ее, полные губы изогнулись в предвкушении улыбки. Но в следующую секунду она вспомнила о навалившихся на нее горестях и резко отвернулась. Аласдэр всегда умел заставить ее забыть, что она на него сердита. Возмутительное качество! И с Недом он вел себя так же. Когда, еще мальчишками, они приезжали домой на долгие каникулы, в Аласдэра внезапно вселялся дьявол и он получал удовольствие, выводя из себя податливого Неда. Тот в конце концов взрывался, но Аласдэр моментально менялся: шутил и умасливал Неда, пока он невольно не начинал смеяться.
— Извольте продолжать, мистер Кричли. — Голос Эммы снова напряженно зазвенел.
— Покойный герцог назначил лорда Аласдэра исполнителем завещания и попечителем вашего состояния, пока вы не выйдете замуж.
Эмма с шумом втянула в легкие воздух.
— И каковы конкретно обязанности лорда Аласдэра в качестве попечителя моего состояния?
Мистер Кричли достал из кармана большой белый хрустящий платок, взмахом расправил его и энергично высморкался.
— Ваш брат возложил на лорда Аласдэра управление вашим состоянием. В этом он обладает полной властью. — Стряпчий зарылся лицом в платок и неуверенно продолжал: — Ваш брат, мэм, предусмотрел, чтобы лорд Аласдэр за свои хлопоты был вознагражден. Его светлость получает ежегодную стипендию в… — стряпчий перевернул лист, — в пять тысяч фунтов. Да, именно так — в пять тысяч фунтов.