Денис некоторое время стоял удивленно, а потом спросил:
– Кеша?
Иннокентий Стариков, более известный своим соученикам по 2-й городской школе как «попугай Кеша», рассмеялся и хлопнул Дениса по плечам.
– Каким ветром к нам занесло?
– В отпуск.
– И как же ты до нас добирался?
– На машине.
– Хорошая машина-то?
Денис молча ткнул в окно:
– Вон стоит.
Кеша молча уставился на темно-зеленый внедорожник, ожидавший хозяина на площадке у входа.
– Ну ты даешь! – сказал он с добродушной завистью. – Прямо как у Извольского.
– Что?
– У Извольского, директора Ахтарского металлургического, такая же тачка. Я даже думал – не он ли прикатил плакаться перед шахтерами? А это, оказывается, твой. Слушай, ты обедал?
– Нет.
– Пойдем, угощаю. У нас внизу отличная столовка.
Столовка внизу Чернореченсксоцбанка оказалась скорее уютным ресторанчом. В небольшом подвальчике тихо журчала музыка, на крытых скатертями столах стояли свежие букетики цветов, и официантки в коротких юбочках покачивали бедрами вполне соблазнительно.
При виде Кеши Старикова они вполне засуетились: видно, он занимал в банке немалый пост.
– Слушай, – спросил Стариков, – а ты вроде юридический кончал? Ты где сейчас работаешь?
– В Генпрокуратуре. Важняк.
Стариков едва не поперхнулся коньячком, и тут же усиленно задвигал ушами, видимо соображая, откуда у следователя-бюджетника джип такой же, что и у директора металлургического левиафана. Видимо, соображения Старикова оказались весьма для Дениса благоприятны, он просиял, залпом проглотил коньяк и хмыкнул:
– Надо же! То-то твой братишка говорил, что с тобой посоветуется.
– О чем?
Глаза Старикова сузились и стали как две смотровые щели:
– А он не посоветовался?
– Нет. Так о чем он должен был посоветоваться?
– Ну как о чем. Жалко парня. Отсидел на малолетке, вернулся – а тут капитализм ан фас и в полный рост. Куда ему податься? В верхи не берут с его биографией, а низам не платят. Сильно ему хотелось из этой помойки наверх выпрастаться, а его еще раз утопили.
– Это когда за рэкет чуть не посадили?
– Ну да.
– А что там случилось?
– Да я, извини, не безопасностью в банке занимаюсь. Но я так понимаю, что Вадик был приставлен к нам от определенных кругов, чрезвычайный и полномочный атташе при правительстве союзной страны. И нашему Головатому это надоело, и он устроил всю эту историю с ларьком и рэкетом.
– Подстроил?
– Зачем подстроил? Это некачественная работа – выдумывать, чего не было. Насколько я слышал, все имело место в самом натуральном виде: жалоба ларечницы, и доблестная операция по задержанию рэкетиров областным РУБОПом. Операция чрезвычайно неприятная для Вадима, ибо в ходе дальнейших разбирательств выяснилось, что имело место некоторое крысятничество, и что суммы, которые твой братец приносил определенным кругам, были несколько меньше тех сумм, которые взимались с торговцев.
– И на кого Вадим работал?
Тут Кеша, кажется, понял, что наговорил лишнего.
– Да слушай, – покраснел он, – откуда я знаю? Я зампред, а не следак, мое дело пассив с активом сводить.
Задумался и выудил из внутреннего кармана пиджака прямоугольничек визитки.
– На вот, возьми.
Тут официантка в юбочке размером с носовой платок принесла старым друзьям по глубокой тарелке душистой ухи и по двум востороносым пирожкам с блестящей от масла корочкой, и Кеша с увлечением начал хлебать уху.
– Ну, как тебе наш прифронтовой город? – спросил Стариков немного погодя, когда неприятный разговор об «определенных кругах» был забыт, и утерян, и заеден горячим пирожком с вязигой, – Кошмар! Палаточный городок, что твоя крымская бухта. Я свою семью в Испанию отослал, не дай бог, эти гаврики людей бить начнут.
– Не начнут, – сказал Черяга.
– Ты уверен?
– Я уже спрашивал, почему, мол, сидите на рельсах, а не громите посредников. А они мне отвечают, что посредников охраняют менты и бандиты.
– Но опять-таки, – указал Стариков, – зачем они сидят на рельсах? Чтобы власть разобралась с посредниками и особняками. Так какая разница, кто стекла бить будет – шахтеры или РУБОП?
– А что, тебе есть за что бить стекла? – спросил Черяга, – ты же вроде как банкир, а не посредник.
– Ах, Дениска! В нашем городе два сословия – те, кто добывает уголь, и те, кто его продает, и нет в Чернореченске ни копеечки, на которой бы не было угольной пыли. Будь то копеечка сиротская или бандитская.
– И как же ваш банк связан с угольщиками?
Попугай Кеша развел полными, белыми руками. На левом запястье сверкнули платиновым светом Vacheron Constantin.
– Счета «Чернореченскугля» мы держим? Мы. Опять же бюджетные счета… Виталий Афанасьевич!
Попугай Кеша даже привстал.
В полуподвальчик спускался важный мужчина в белом пиджаке и белых же брюках. Рядом с ним семенила крупная женщина в сиреневом костюме и с огромными золотыми серьгами в ушах. Третьим шел Головатый.
– Вот, Виталий Афанасьич, познакомьтесь, – сказал попугай Кеша, – мой бывший школьный приятель, а теперь следователь по особо важным, из генеральной прокуратуры, – Денис Черяга. Да ты, Данька, может, помнишь Витю Лагина – он с Ростовской улицы?
– Здравствуйте, – сказал Денис, вставая. По внезапно изменившейся суетливой манере Кеши он понял, что перед ним глава Чернореченсксоцбанка.
– А это Елена Сергеевна, наш главбух.
Елена Сергеевна качнула огромными серьгами и приятным баском спросила:
– И что же следователь делает в нашем банке?
– Я так понимаю, что вы приехали разбираться с угольными деньгами? – осведомился Виталий Афанасьевич.
– Они пусть сначала разберутся, кто кабель украл, – обиженно сказала главбух.
– Какой кабель? – спросил Денис.
– Да телефонный кабель, двести метров, – с неохотой ответил попугай Кеша, – врезались в асфальт и вытянули кабель.
– У нас тут самое распространенное преступление, – пояснил Виталий Афанасьевич, – кража цветных металлов. Кабели крадут, провода срезают, из шахт все что можно повытаскивали. На прошлой неделе двое шахтеров на этом деле поджарились…
– Есть нечего, вот и крадут, – сказал Денис.
– А почему им есть нечего? – спокойно полюбопытстовал Виталий Афанасьевич. – Почему мне есть чего, Кеше есть чего и всем, кто сидит в этом ресторане – есть чего есть? И почему за одно только, что я заработал себе на жизнь, те, кто не зарабатывают ничего, считают меня паразитом и тунеядцем?
– Так о кабеле, – спросил Денис, – когда его срезали?
– Вчера, – это сказал председатель правления банка.
– Тут не то плохо, что его срезали, – заявила бухгалтер, – а то, что к нему сигнализация была подключена. Представляете? Всю ночь банк стоял без охраны! А если бы кто-то залез?
Денис вспомнил неработающие мониторы в кабинете Головатого. Взглянул на заместителя по безопасности – и обомлел. Губы Головатого сжались, на щеках внезапно вспыхнул багровый румянец. Потом начальник службы безопасности лучезарно улыбнулся и сказал:
– Ну как же можно так говорить, Елена Сергеевна? Хранилище у нас защищено дополнительно, у входа охранники…
– А если кто-нибудь бы влез в кабинет? – возразила женщина. – В ваш сейф или вот к Виталию.
– Ну, слава богу, денег у меня в сейфе нет, – с равнодушной улыбкой сказал Виталий Лагин. И никто мой сейф не вскрывал.
Потом глаза его просияли, и он добавил:
– Кстати, Денис Федорович, – завтра вечером у нашего банка день рождения. Второй годик нам исполнился, уже зубки прорехались, ха-ха-ха! Милости просим пожаловать!
– Куда? – спросил Денис.
– Да ко мне домой. Вы знаете, сейчас время неспокойное, мы решили это событие громко не отмечать, так, в близком кругу… Алаховку знаете?
– Знаю, – несколько удивившись, сказал Денис.
– Ну, так вы до Алаховки доедьте, спросите, где дом Лагина, вам каждый покажет.