— Все в порядке?
Она кивнула и постаралась сосредоточиться на еде, но это было трудно: ей все время казалось, что Гордридж смотрит на нее. Облегчение наступило, когда с ужином было покончено, и Эстер вызвалась помочь Хесусу убрать со столов и вымыть посуду.
К этому времени стало уже темно. В отличие от Англии здесь не бывало долгих сумерек: солнце быстро садилось и наступала полная темнота.
Были включены лампы, работавшие от солнечных батарей. И сразу весь лагерь стал выглядеть праздничным. Мужчины сидели группами и разговаривали. Эстер опять очутилась рядом с Эдвардом и Гордриджем.
Этот день показался долгим, она чувствовала себя уставшей, и ей совсем не хотелось слушать профессиональный разговор двух мужчин, подавляя загадочную реакцию своего тела на присутствие Гордриджа. Эта реакция начинала не на шутку раздражать ее, поэтому Эстер притворно зевнула и, потянувшись, объявила, что идет спать.
Эдвард покорно поцеловал ее в щеку.
— Моя бедняжка, у тебя выдался трудный день. Постараюсь не разбудить тебя, когда буду ложиться.
Она улыбнулась.
— Спокойной ночи, Эдвард.
Потом повернулась к Гордриджу и также пожелала ему спокойной ночи. Их взгляды на мгновение встретились.
— Спокойной ночи, Эстер.
Она была уверена, что заснет, едва коснувшись головой подушки. Но ей не спалось: слишком уж растревожил ее этот невозмутимый человек, который за короткое время успел завладеть ее мыслями. Слава Богу, она явно не возбуждала в нем никаких положительных эмоций: тогда ей гораздо труднее было бы бороться со своими…
Когда Эдвард вернулся в палатку пару часов спустя, она притворилась спящей. Не прошло и нескольких минут, как его дыхание стало ровным: он был счастлив здесь, у него не было никаких проблем, которые мешали бы ему спать.
Эстер беспокойно ворочалась с боку на бок и в конечном счете решила выйти на свежий воздух. Снаружи было значительно прохладнее, и она накинула на плечи кардиган.
Спустившись к берегу, Эстер остановилась, слушая плеск волн и наблюдая за причудливыми отражениями серебристой луны. Раздавшийся из темноты жесткий голос прозвучал для нее совершенно неожиданно:
— Миссис Килинг? Что вы здесь делаете?
3
Эстер не слышала за спиной никакого шороха: Гордридж подкрался к ней незаметно, как тигр. Она резко обернулась и с сильно бьющимся сердцем произнесла:
— Я ничего не делаю!
— Мне кажется, что вы накликаете на себя неприятности, — проворчал он.
Эстер нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
На нем были те же рубашка и брюки, что и раньше, и она не могла понять, надел ли он их, когда увидел ее, или вовсе не ложился спать. Глаза Гордриджа опасно блестели.
— Уверен: вы прекрасно понимаете, что свет луны, падающий на вас, делает вашу ночную рубашку совершенно прозрачной. А эта вязаная кофта мало что скрывает.
Эстер вдруг охватила такая паника, что она даже не успела оскорбиться. Сколько времени он стоял и смотрел на нее, прежде чем обнаружить свое присутствие? И что он мог видеть?
— Мне не спалось, — пролепетала она, словно ей было в чем оправдываться, и как можно плотнее запахнула кардиган.
— Вы же не могли не заметить, что большинство палаток открыто со всех сторон. Если кто-нибудь из мужчин не спал, он мог видеть вас здесь.
Боже, ну почему он считает, что она делает это намеренно?! Эстер вздернула подбородок.
— В таком случае, он наверняка увидел бы, что вы следуете за мной! Что, по-вашему, можно подумать об этом?
Черты его лица стали грубее и резче, губы сжались.
— Если адекватно оценивать обстановку, можно подумать только одно: я пошел, чтобы предупредить вас.
Его голос стал настолько низким, что уже напоминал опасное рычание, которое отозвалось дрожью в теле Эстер. Она не могла вымолвить ни слова и только изо всех сил сжимала пальцами ворот кардигана.
— Вы находитесь здесь менее двенадцати часов, миссис Килинг, — продолжал он, — а уже стали нарушительницей общественного порядка!
Эстер вспомнила, как дружески общался Гордридж со всеми своими сотрудниками. На этом фоне особенно бросалось в глаза его подчеркнуто официальное отношение к ней. Нет, определенно, Гордридж что-то подозревает! Он наблюдает за ней и Эдвардом слишком пристально, и по глазам его видно, что он постоянно что-то обдумывает. Как он мог что-нибудь заподозрить, она не понимала, но была уверена, что это так.
— Мистер Гордридж, у вас здесь когда-нибудь работали женщины? — неожиданно спросила Эстер.
— Да, у нас были женщины-ученые. А почему вас это интересует?
— И вы следили за ними так же, как за мной?
Его губы скривило некое подобие улыбки.
— В этом не было необходимости. Ни одна из них не походила на обольстительницу.
— Так я, по-вашему, похожа на обольстительницу? Боже, мистер Гордридж, если кто-то и воспринимает действительность неадекватно, так это именно вы!
— Не думаю, — последовал ответ. — Ни одна женщина подсознательно не может не ощущать, что она делает, как это хотите доказать вы.
Эстер так энергично покачала головой, что ее волосы, из которых она вынула шпильки, когда ложилась спать, рассыпались и отдельные пряди упали ей на лицо.
— Какой смысл защищаться, если вы все равно будете верить только тому, во что хотите верить? Я лучше пойду спать.
Но не успела она повернуться, как Гордридж неожиданно протянул руку и, к несказанному изумлению Эстер, коснулся ее волос, отводя их от лица.
— Ваши волосы отдают в синеву при лунном свете, — пробормотал он. — Они блестят, как вороново крыло.
Странно, но то же самое она подумала только что о его волосах. Их волосы действительно были совершенно одного цвета — не то что у Эдварда, ее брата… Но вот пальцы Гордриджа случайно дотронулись до ее щеки, и ей показалось, что через нее прошел электрический разряд в тысячу вольт.
В тот же момент он отнял руку, словно почувствовав реакцию Эстер. Можно было подумать, что он испытывал ее! Так неужели все дело в этом? Неужели он пошел за ней, а потом прикоснулся к ней, чтобы проверить ее верность Эдварду?!
Сердце Эстер билось так сильно, что, казалось, было готово разорваться. Она мучительно пыталась прочесть в его глазах, догадался ли он, что она испытала во время этого прикосновения. Казалось, они смотрят в глаза друг другу целую вечность, хотя не прошло и доли секунды. Потом она вскрикнула, как напуганная птица, и почти бегом бросилась в свою палатку.
— Эстер!
Низкий голос Гордриджа донесся до нее, приглушенный бархатной мягкостью ночи, но она не остановилась. Все, что бы он ни сказал сейчас, могло только навредить ей. Эстер понимала, что минуту назад находилась на волоске от того, чтобы выдать секрет и поставить под угрозу работу Эдварда.
Нырнув в палатку, она упала на кровать. Сердце стучало так громко, что его удары отдавались в ушах. Пульс был бешеный, каждая жилка трепетала. И все это из-за одного человека! Все потому, что Филип Гордридж прикоснулся к ней! Боже, что же с ней творится?!
— Где ты была? — напугал ее хриплый, сонный голос Эдварда.
— Я разбудила тебя? Прости. Я… я не могла заснуть и ходила прогуляться, — проговорила она, отчаянно стараясь справиться со своим дыханием.
— А-а… — пробормотал он удовлетворенно, перевернулся на другой бок и через несколько секунд вновь крепко заснул.
Казалось, прошла целая вечность прежде, чем Эстер стала засыпать. В конце концов она уже начала сомневаться, не было ли прикосновение Гордриджа, вызвавшее у нее такую реакцию, лишь плодом воображения. Как бы то ни было, он опасный человек, и она должна держаться от него подальше!
Эдвард проснулся и оделся, а Эстер даже не шевельнулась. Он тронул ее за плечо.
— Пора вставать, сестренка!
В то же мгновение глаза ее широко раскрылись.
— Вспомни: на тебя рассчитывают! Ты должна помочь Хесусу приготовить завтрак, а еще нужно упаковать для каждого ланч. Если не хочешь вызвать новое недовольство Гордриджа, тебе лучше поторопиться.