— Звезды говорили, что ты не будешь с ним счастлив.
Эти слова стали для меня красной тряпкой.
— Твои звезды ничего не понимают! Я был счастлив эти полгода! Хаким самый лучший, он... — я сбился, горло сжало. Сафи ровно смотрел на меня и не щадя произнес:
— Твой Хаким торговец людьми, он отрекся от своей страны, от своего народа и от своей семьи.
— Это...
— Что, маленький дурачок? — насмехается Сафи. — Это ничего не значит, потому что ты любишь его?
— Он изменился...
— Конечно, — вдруг грустно улыбается старик и тяжело вздыхает. — Прости. Просто ты такой наивный. Алекс, ты был бы счастливее с Азизом, если бы не избрал другой путь.
Я чувствую усталость. Глубоко внутри. Хочется, невероятно хочется, чтобы это скорей закончилось. Пусть Сафи и его звезды говорят все, что угодно, но я люблю Хакима, и всегда буду любить. Дальше мы разговариваем на отвлеченные темы, но разговор не клеится. Сославшись на позднее время, иду в выделенную мне комнату. Но сон не идет. Все мои мысли о Хакиме. Испытываю физическую боль в груди. Страх, что у меня ничего не получится, захлестывает с головой. Я дрожу, стараясь взять себя в руки. Если Хакима не станет, то... как мне жить? Зачем мне это? Слезы душат, но я не даю им прорваться.
***
Утром меня будит стук в дверь. Сафи незаметно проскальзывает в комнату. Я тут же сажусь на кровати. Старик мягко улыбается:
— Доброе утро. Азиз сегодня приедет в столицу.
Выдыхаю. Теперь это делать легче. Сафи помогает мне привести себя в порядок, совсем как в старые добрые времена. Дает выпить какой-то свой отвар, как обычно, кислючий до невозможности. Зачем он, я не знаю, но замечаю, что все проблемы отступают на второй план. Я могу даже позавтракать, даже улыбнуться тонкому замечанию старика в шутливой перебранке с хозяином дома. После завтрака мы все располагаемся у телевизора. Все это сродни тому ощущению, когда перед поездкой ждешь такси в аэропорт. Все готово, все собрано, думаешь, а полил ли я цветок?.. И лишь в такси вспоминаешь, что у тебя их два. Звонит сотовый. Я подскакиваю. Сердце уходит в пятки. Сафи нажимает на отбой, кивает мне, встает. Машина уже ждет. Скомкано прощаюсь с другом Наджа, благодарю за гостеприимство. Мои мысли далеко. Сафи привозит меня в прекрасно знакомый мне отель. Воспоминания сами возникают в голове. Как я вышел из душа, как в моем номере был Хаким, как он целовал меня... Голова немного идет кругом. Быть может это из-за скоростного подъема на лифте. Старик раскрывает передо мной двери номера и просит подождать. А так же никуда не выходить и никому не показываться. Я боюсь даже включать свет, задергиваю тяжелые портьеры, ложусь на кровать прямо в одежде. Номер скромный, простой. Но мне большего и не нужно. Наверное, стоит подумать о том, что я буду говорить шейху, но не могу заставить свой мозг работать. Как же мне сдавливает грудь, я словно нахожусь в песочных часах и каждая песчинка — это последний глоток воздуха. Хаким... Я вытираю сухие глаза. Я должен быть сильным. Почему я должен быть сильным, когда больше всего хочется свернуться в клубочек и поскулить? Иду в ванную комнату. Разглядываю себя в зеркале. К счастью или к несчастью, я еще очень даже ничего. Даже в таком ужасном положении я выгляжу красивым. Светлые, чуть отросшие, волосы, по плечам, легкий загар, яркие глаза. Таким меня полюбил Азиз. Испытывает ли он еще хоть что-нибудь ко мне? Тихий стук в дверь и сдержанный Надж. Так хочется его растормошить, спросить, как настроение у его хозяина, как мне быть... Но я лишь слабо улыбаюсь и молчу. Не могу разомкнуть губы.
— Ты не передумал? — управляющий пытливо на меня смотрит. Нет. Я должен попытаться. Мужчина понимает все по моему упрямому выражению лица, ему не нужно слов. Осторожно взяв под руку, он ведёт меня по коридорам отеля.
— Надж, спасибо, — шепчу я, когда мы оказываемся возле двери люкса.
— Не стоит благодарности, удачи, Алекс, — управляющий открывает дверь своей карточкой и подталкивает меня внутрь номера.
Оказываясь там, я сразу слышу голос Азиза. Он с кем-то разговаривает, причем на повышенных тонах. И что мне делать? Подождать, уйти? Может, это мой единственный шанс. Если я помешаю беседе, Азиз точно не обрадуется. Мысли лихорадочно проносились у меня в голове. Руки дрожали. Так. Нужно хотя бы посмотреть, кто с ним. Делаю пару бесшумных шагов и заглядываю из-за угла в комнату. Шейх сидит на диване и гневно общается с кем-то по телефону. Он ничуть не изменился. Будто мы виделись вчера. Я, к своему удивлению, понимаю, что рад видеть шейха. Выступаю из тени и делаю пару шагов по ковру. На лбу выступают капельки пота. Азиз поднимает глаза, замечая движение, вперивается в меня тяжелым взглядом. Ни грамма удивления. Его предупредили? Наверное, только не Надж. Скорее всего, это тот человек из аэропорта. Резкое движение — он отшвыривает сотовый, даже не закончив разговор. Сглатываю. Он сцепляет перед собой пальцы (совсем как управляющий, кто у кого перенял этот жест?), не отводит от меня глаз. Я застыл как истукан. Время застыло. Ничего не происходило целую вечность. Что я стою? Подхожу к шейху, склоняюсь в вежливом поклоне. Жду, когда он разрешит мне распрямиться. Но этого не происходит минуту, две, три. У меня начинает ныть шея.
— Что ты тут делаешь, Алекс? — ледяной голос недовольного правителя.
— Я... — черт. От охватившего меня волнения не могу сказать ничего внятного. Руки и спина мокрые, а внутри что-то сжалось. Соберись же, Лёша! — Я пришел просить тебя...
— Ты еще смеешь о чем-то просить меня после всего? — перебивает Азиз. Его голос звенит.
— Прости меня, прошу тебя, но ты должен выслушать меня...
— У тебя хватает наглости заявляться после всего в мои владения и говорить, что я что-то тебе должен?
Живот сводит. Что я говорю? Почему я не думаю о том, что говорю? Ведь от этого зависит жизнь Хакима!
— Пожалуйста, Азиз, выслушай меня!
— Нет, — жестокий голос. Мы разделены огромной стеной. — Уходи. Я вызову охрану.
— Прошу тебя...
Но ответом мне служат горящие злостью и неприязнью глаза шейха. Лицо обдает жаром, я делаю несколько шагов, и ноги подкашиваются. Утыкаюсь лицом в колени мужчины. Он не может не помочь... Азиз напрягается. Секунда и его рука зарывается ко мне в волосы, тянет с силой наверх. Слезы выступают и замирают на ресницах. Не вырываюсь, терплю. Мужчина близко, чувствую его дыхание, свежее, словно он только что почистил зубы. Шумно выдыхаю и вздрагиваю, когда его губы касаются моих. Сначала только пробуя, словно вспоминая, едва ощутимо, затем резко, рывком, его язык прорывается ко мне в рот и безжалостно творит там все, что хочет. По телу дрожь. Первое желание вырваться, дать Азизу хлесткую пощечину, но я сдерживаюсь. Покорно позволяю целовать себя. Он крепко сжимает одной рукой плечо, другой наматывает волосы и с силой тянет назад, не отпуская губы из плена. Безумно хочется убежать. Ничего не испытываю. Ни приятных ощущений, ни отвращения. Жду, когда же шейху надоест этот нечестный и пустой поцелуй. Что он сейчас чувствует? Между нами не пробежало ни искры. Нет возбуждения, нет удовольствия. Тогда зачем? Наказать, унизить? Это глупо. Азиз, наконец, отстраняется, и я неосознанно выдыхаю с облегчением. Он морщится:
— Что же ты не сопротивлялся?
Не знаю, что ответить. Поэтому завожу старую пластинку. Не очень удобно говорить на серьезные темы, когда стоишь на коленях с чуть распухшими губами перед кем-то. Кем-то, от кого зависит твоя жизнь.
— Хакима похитили. Требуют три миллиона, — выпаливаю на одном дыхании я.
Мужчина вдруг усмехается. Это кажется мне очень странным. Испуг поднимается из глубин души. Внезапно я понимаю, что Азиз знает.
— Ты... — шепчу я, в горле пересохло. Он садится, поправляет одежду, берет трубку телефона со стоящего рядом столика, отрывисто говорит:
— Охрану сюда, живо, — затем поворачивается ко мне, — ты, Алекс, зря сюда приехал. Я не дам тебе ни цента. И не дал бы никогда. Ты совершил большую ошибку, что вернулся на Восток.