Кремнев повернулся к «объекту», осмотрел его и угрюмо спросил:
— С вами все в порядке?
— Да, — сдавленно ответил «объект». — А что с остальными? Почему мы их бросили?
— Остальных больше нет, — сказал Егор и отвернулся.
— Мне жаль, — тихо пробормотал «объект».
Егор ничего не ответил.
Вентилятор вращается на тумбочке, увязая лопастями в знойном липком воздухе. Егор лежит на кровати, раскинув руки и глядя в потолок. Во взгляде его — ночь, в голове — пустота, в душе — черная тоска без единого просвета.
Лопасти вентилятора вращаются, взрезая душный густой воздух и не принося даже видимости прохлады. Но Егор не чувствует жары.
— Остальных больше нет, — медленно произносит его рот.
Он вспоминает добродушное лицо Алеши Хромова, круглую, чуть лукавую физиономию Семена Арутюняна. Потом перед его мысленным взглядом всплывает третье лицо. Бакин. «Я соскочу, — бормочет он, глядя на Егора воспаленными глазами. — Честное слово, соскочу. Только пусть это останется между нами, ладно?