– Нет, – возразил Крэкен. – Я не из тех мест.
Он помолчал и не без вызова посмотрел на нас.
– Я родился в Маринии… И прожил там всю жизнь, на шестикилометровой глубине.
2
ВОР ИЗ ГЛУБИН
В тишине пыхтели двигатели маленьких подводных буксиров, медленно, но верно тащивших нас к пологому склону морского дна в открытом море. Уже наступил рассвет, небо окрасилось в мягкие пастельные тона, а над горизонтом, подернутый тонкой облачной дымкой, повис огромный золотой диск солнца.
– В Маринии? – переспросил Боб. – Так, значит, ты оттуда… Но как же ты оказался здесь?
– Я родился в подводном городе Кермадек-Доум, на юге Тихого океана, – спокойно объяснил Крэкен. – А в академию попал по спецнабору. Здесь есть курсанты из Европы, Азии, Южной Америки. И один из Маринии – это как раз я.
– Я понимаю. Но…
– Вы решили, что я сухопутная крыса, которая никогда не видела моря? – усмехнулся Крэкен. – Скорее, наоборот: всего два месяца назад я ничего не видел, кроме моря. Я же говорю, что родился на шестикилометровой глубине. Поэтому и солнце, и звезды – это для меня такая же экзотика, как для вас морские змеи.
– Да не держи нас за малых детей! – вспыхнул Боб. – Морское дно давным-давно изучено.
– Нет! – В голосе молодого курсанта появились умоляющие нотки. Он очень хотел, чтобы мы поверили ему. – На дне океана построено несколько городов, связанных подводными коммуникациями. Во впадинах работают геологи и горняки, рядом с подводными городами находятся плантации водорослей и подводные, фермы. Но площадь океанского дна в три раза больше, чем площадь всей земной суши. Что-то можно засечь сонаром, что-то увидеть невооруженным глазом. Большая же часть океана так же слабо заселена и изучена, как Антарктика…
Наш разговор прервал тревожный сигнал судового гудка. Мы поспешили к люку. Над палубой грохотал усиленный динамиками голос лейтенанта Блаймэна:
– Очистить палубу! Немедленно очистить палубу! Всем курсантам пройти профилактическую инъекцию. Погружения начнутся через десять минут.
У трапа нас нагнал худощавый темноволосый курсант.
– Дэвид! – обратился он к Крэкену. – Куда ты пропал? Мы все должны идти делать укол!
– Познакомьтесь – мой друг Илэдио Энджел, – улыбнулся Крэкен.
– Привет, – бросил на ходу Боб. Я молча кивнул головой.
– Лэдди так же, как и я, попал в академию по спецнабору.
– Что, он тоже из Маринии? – удивился Боб.
– Нет, – улыбнувшись, ответил Крэкен. – Он из Перу. Оттуда так же далеко до Маринии, как от Маринии до Бермуд. Я…
Он неожиданно замолчал и посмотрел в сторону кормы. Мы все остались у самого трапа. На корме что-то происходило. Матросы искали лейтенанта Блаймэна.
Вскоре по трапу, меча громы и молнии, поднялся Блаймэн. Мы пропустили его, и он быстрой походкой направился на корму.
Один из эхолотов исчез. Мы слышали крики и ругань матросов. Они уже установили на палубе первый прибор. Второй, еще не установленный, остался на короткое время без присмотра. И исчез… Сорок килограммов сверхсложной аппаратуры и корпус из особо прочного материала… вдруг словно бы растворились в воздухе.
Но нам надо было сделать укол. В очереди на инъекцию все только и говорили, что о пропаже эхолота.
– Виноваты матросы, – убежденно сказал курсант-капитан Фэрфэйн. – Они не принайтовали его, налетел шквал, и…
– Но шквал а-то не было, – тихонько пробормотал Крэкен.
– Разговорчики! – встрепенулся Фэрфэйн. – Слишком много травим баланду!
Все примолкли. Но Крэкен был прав. Шквала не было, сорокакилограммовый, прибор не мог сам свалиться с кормы. И все-таки он» Исчез: Я вспомнил, что это не первый случай такого рода. Неделю назад с академического пляжа исчез одноместный подводный скутер с пневматическим двигателем. Как знать, может быть, эти две пропажи были как-то связаны между собой? Воспользовавшись скутером, злоумышленник мог незаметно пристроиться за кормой нашей баржи, всплыть, когда матросы были заняты монтажом первого прибора, и украсть второй…
Нет. Это было практически невозможно. Во-первых, потому, что пляжный пневматический скутер не смог бы угнаться даже за тихоходной баржей. Во-вторых, его бы засек сонар. Теоретически украсть прибор мог только хорошо тренированный аквалангист, заранее поджидавший нас в открытом море и воспользовавшийся «мертвой зоной» сонара. Но какой аквалангист мог оказаться так далеко от берега, в Атлантике?
В какой-то момент я даже вспомнил о фантазиях Крэкена – что он там говорил нам о морских ящерах?.. Но это было очевидной чепухой.
Зазвенел корабельный колокол, и наше неуклюжее судно начало погружение. Возле нас по-прежнему дрейфовали подводные буксиры – один из них всплыл на поверхность, а другой остался на одной с нами глубине. Буксиры сопровождали нас на случай непредвиденного появления какого-нибудь судна или для экстренных спасательных работ.
Можно было начинать сдачу нормативов.
Пресловутые инъекции оказались легким уколом в плечо, после которого немного зудела кожа. Укол нисколько не повлиял на мое самочувствие. Боб перед уколом поморщился, но потом держался молодцом. Когда мы вышли из судового лазарета и направились в отсек для хранения водолазного снаряжения, он был явно в приподнятом настроении.
Палуба у нас под ногами сильно дрожала: маломощные двигатели нашего судна не могли обеспечивать движение баржи по курсу, но удерживали ее на глубине. Приток свежего воздуха с поверхности прекратился, и я стал чувствовать характерный резкий запах самого корабля. Я без труда представил себе, как зеленоватые морские волны начали перекатываться через верхнюю палубу, а за бортом открылся огромный и загадочный мир океанских глубин.
Боб подтолкнул меня локтем и улыбнулся. Он мог ничего не говорить, меня охватывали точно такие же чувства: мы снова погружались в море!
Наше внимание отвлек курсант-капитан Фэрфэйн. Только что он о чем-то разговаривал с лейтенантом Блаймэном, но меня это мало интересовало – я решил, что они продолжают обсуждать пропажу эхолота.
Но, как видно, я ошибся. Фэрфэйн с решительным видом приблизился к нам. Его красивое лицо исказила гримаса отвращения, глаза недобро сверкали.
– Иден! Мне нужно поговорить с тобой!
– Слушаюсь, сэр! – выпалил я.
– Не вытягивайся! Это личный, мужской разговор.
Меня это удивило. Роджер Фэрфэйн никогда не был моим другом. Когда мы с Бобом вернулись в академию, он встретил нас вполне дружелюбно, но потом ни с того ни с сего резко переменил свое отношение ко мне. Боб подозревал, что он увидел во мне претендента на должность курсанта-капитана, хотя я сам так не считал. Получить эту должность мог только курсант с авторитетом и выдающимися физическими способностями, а Фэрфэйн славился своими спортивными достижениями. Боб недолюбливал его. Может быть, потому, что считал его богачом. Отец Фэрфэйна работал в крупной компании, занимавшейся грузовыми подводными перевозками. Роджер никогда не уточнял, что это за должность, но всегда говорил об отце уважительно.
– Что за разговор, Роджер? – поинтересовался я, вешая в шкаф свою куртку.
– Иден! – все с той же злобой заговорил Фэрфэйн. – Нас хотят оставить в дураках! Тебя и меня!
– Оставить в дураках? – не понял я.
– Да, именно так. Оказывается, этот салага, Крэкен, плавает как морской черт! Он не оставит нам никаких шансов.
– Послушай, Роджер, но у нас здесь не состязания, – возразил я. – Какое нам дело до того, что этот Крэкен нырнет на несколько метров глубже…
– Не знаю, как тебе, но мне до этого есть дело! Послушай, ведь он даже не американец! Он из Маринии, его приняли по спецнабору. На глубине он чувствует себя увереннее, чем инструктор Блаймэн. Я хочу, чтобы ты подошел к лейтенанту и заявил протест. Скажи ему, что Крэкен не имеет права сдавать с нами нормативы.
– А почему ты не хочешь сказать об этом сам?