От радости щеки ее окрасились румянцем, и она стала похожа на беззаботного ребенка, каким в действительности никогда не была.
Она высоко подняла барахтающегося щенка и громко рассмеялась, когда он лизнул ее в нос. И тут она вдруг почувствовала, что не одна.
В дверях стоял мужчина.
Его тень падала в комнату, заполняя, казалось, все пространство. Тереза, окруженная щенками, не могла встать, а мужчина рассматривал ее так бесцеремонно, что она, в свою очередь, с удивлением уставилась на него.
На нем были облегающий охотничий сюртук, белые брюки для верховой езды и черные сапоги. Правой рукой, затянутой в кожаную перчатку, он держал шляпу с блестящими полями и хлыст с серебряным набалдашником филигранной работы. Искусно повязанный галстук скрепляла необычной формы булавка с бриллиантом. Загорелая кожа и высокие скулы придавали его лицу какой-то экзотический вид, под темными бровями опушенные густыми ресницами холодно и ясно сверкали светло-голубые глаза. Его взгляд, как показалось Терезе, был жаждущим, почти алчным; какая-то тайна окутывала его. К ее изумлению, он не носил ни парика, ни современной прически; по обычаю минувших дней он заплел свои густые черные волосы в косу, перевязав ее черной шелковой лентой.
Когда он заговорил, Тереза даже испугалась, поскольку взирала на него, как на картину, совершенно забыв, что это человек из крови и плоти.
– Не вставайте, – произнес он небрежно, входя в комнату и направляясь к пылающему камину. – Клянусь честью, ваши фермеры живут не так уж и плохо – с утра разжигают камин. Меня удивляет, что в Девоншире все такие нежные.
Он говорил слегка высокомерно, о чем, казалось, сожалел, но был не в силах превозмочь себя.
Тереза всегда чувствовала себя в присутствии посторонних смущенно и скованно, но как только она поняла, что ее приняли за дочь фермера, сразу преодолела свою робость в надежде, что чужая маска защитит ее.
– Вы говорите так, сэр, как будто приехали из Корнуолла.
Он засмеялся.
– Точно. Я из Корнуолла и возвращаюсь домой, слава Богу.
Однако слова прозвучали нерадостно, тень набежала на лицо, словно возвращение домой, о котором он тосковал, не сулило ему ничего хорошего.
Обычно Тереза относилась к окружающим, как к опасным и непредсказуемым существам, от которых лучше держаться подальше, но на сей раз, вопреки своим привычкам, она почувствовала любопытство и поэтому спросила:
– Вы были на охоте?
Он наклонился, чтобы подбросить полено в камин, и небрежно ответил:
– Старый Фортескью пригласил меня с парой друзей…
– Значит, поэтому бриллиантовая булавка!… – выпалила Тереза.
Она замолчала, не желая продолжать, но он, резко обернувшись, вопросительно посмотрел на нее. Тесс покраснела и поспешила объяснить.
– Я просто подумала… поскольку сквайр играет и ведет обычно большую игру… Это его булавка. Он часто ее проигрывает, потом опять возвращает себе… Когда вы произнесли его имя, я поняла, где ее видела. Мой отец тоже однажды выиграл ее…
Она тут же замолчала, но было поздно. Он нахмурил брови. В мгновение ока его речь и поведение изменились.
– Кто вы?
Она медлила с ответом. Ей не хотелось, чтобы ему стало известно ее имя, а отец узнал потом об их встрече. К счастью, в комнату вошла миссис Дженнингз, предложив мужчине блюдо с сандвичами и оловянный бокал с сидром.
– Присядьте, сэр, и закусите, пока не обсохнет ваша лошадь. Мисс Тереза, помогите мне, пожалуйста, собрать щенят в корзину, а то Олли уже нервничает.
Тесс поднялась и выполнила просьбу фермерши. Последнего, самого маленького щеночка, прежде чем положить в корзину, она поднесла к лицу и чмокнула в наморщенный лоб.
Молодой человек, с бокалом в руке, наблюдал за ней.