Дальше… Ну, с отпечатками потом разберемся, тут по картотекам надо пробежаться… В принципе, вроде все. Вопросы есть?
Есть. — Отозвался Грязнов. — Что за таблетки рассыпаны были в детской?
Два вида. Жаропонижающее и обезболивающее. Смею предположить, что ребенок болен. Соседи утверждают, что девочка плакала половину ночи… На спинке кровати несколько рубашечек развешено… Видимо, мать несколько раз переодевала Сашу, так как та сильно потела, что тоже косвенно на температуру намекает…
А почему они рассыпаны так неаккуратно, как думаешь?
Нервничала, доставала в спешке, или задела чем то… по крайней мере, оба пузырька валялись на полу. Раскатились в разные стороны…
Если вопросов к эксперту больше не у кого нет, то Цветков может быть свободен. Миш, когда можно ждать фотографии и результаты экспертиз?
Тамара Владимировна, прямо сейчас полечу в лабораторию, если отпустите. — Эксперт картинно вскочил и начал лихорадочно собирать бумажки.
Чудной ты парень, Миш. — Я с интересом посмотрела на него. — Чему ты все время радуешься? Я тебя, вроде, не гулять отправляю, а вкалывать…
А я, Тамара Владимировна, на работу, как на праздник, хожу. Счастлив, что полезное дело делаю. — Вытянулся Цветков по стойке смирно. Все прыснули от смеха. Эксперт, как никто, мог поднять настроение коллектива.
Болтун ты, Цветков. — Устало проворчала я. — И как только тебя столько лет в органах терпят?
Так я специалист незаменимый! — Уже из-за двери прокричал Миша.
Да уж. Незаменимый он. — Буркнул Панков. — Да мы все тут незаменимые. За нашу то зарплату… Уж точно набегаешься, пока замену найдешь…
Дим, давай после совещания выскажешь свои соображения по экономическим вопросам, — я знала, что эту тему надо пресекать на корню, иначе собрание могло растянуться на неопределенный срок. Денежный вопрос вызывал живой интерес у всех сотрудников, особенно семейных. — Давайте теперь Максима послушаем. Дал допрос Петровой что-нибудь интересное?
И да, и нет. — Отозвался Грязнов. — Куча информации о потерпевшей, ее муже, другом окружении. Только вот что с ней делать, пока не ясно. У Евгении Леонидовны ярко выраженная антипатия к зятю…
Да уж. — Усмехнулась я. — Я это еще в доме ее дочери заметила. Она уверена, что Сашенька у Дениса… Других версий просто не признает.
Вот именно. Я, конечно, расспрашивал ее обо всех, но она, как заведенная, все время на Игошина перескакивает. По ее мнению, Денис всю жизнь ее дочери покалечил, мечты разрушил… Короче, если даже девочка не у него, то он точно причастен…
А я не понимаю, почему вы с такой иронией относитесь к этой версии? По-моему, она очень даже перспективная. — Заявил Панков. — И соседи тоже о Игошине не лучшего мнения…
Да он прожил в этом доме всего ничего. — Пожал плечами Максим. — Им то откуда знать, какой он человек?
Только со слов Вики и ее матери. — Добавила я.
Ну, хорошо. И все же, почему Вы так уверены, что он тут не при чем? — Настаивал Дима.
Мы сомневаемся. — Ответил Грязнов. — А это, как говорят у нас в Одессе, две большие разницы. Конечно, мы его проверять будем, подозрений с папаши никто не снимает… Но как то это все не тянет на семейную разборку… Что, например, по твоему мог искать в шкафах Игошин?
Да что угодно! Фотографии, письма, другие доказательства измены. Все знают, что женщины свои безделушки в белье прячут, или в книжках. Если он заподозрил жену в измене, тогда и ссора к месту…
А девочка ему зачем?
Ну, повлиять хотел на изменницу, чтобы перестала дурью маяться…
И вернулась к нему. — Закончил его мысль Максим. — Оставил ее в беспомощном состоянии и ушел… Не вяжется это с ревнивым мужем. Не вяжется. Знаешь, как в народе говорят? «Ревнует, значит любит». По твоей логике он не мог ее бросить вот так…
Испугаться мог. — Не унимался Панков.