Оливер насмешливо выгнул бровь и покачал головой.
— С виски? О, нет… Никогда не разбавляй хороший виски, — посоветовал он.
— А… — Ее сердце забилось гораздо быстрее, чем обычно, и она поняла, что не смеет взглянуть ему в глаза. Смущенная собственной застенчивостью, она сбежала, трусливо перепоручив одному из официантов подать напиток.
Вечеринка была в самом разгаре, и гости развлекались вовсю, но Джинни была занята по уши — она должна была исполнять роль хозяйки, переброситься парой слов с каждым гостем, представить друг другу тех, кто встретились впервые, вовлечь в разговор тихонь. Мадемуазель Бриссо, преподававшая в школе хорошие манеры, гордилась бы ею. При этом Джинни постоянно следила за Оливером краем глаза, не подпуская его слишком близко.
Она как раз несла поднос с крохотными бутербродами-канапе, когда Оливер неожиданно возник на ее пути.
— Папа посоветовал мне попробовать, — сказал он, взяв кусочек хлеба с рыбным паштетом, украшенный авокадо и помидорами. — Ты это сама делала, как я понял?
— О… Да, верно, — выдавила Джинни в ответ, пытаясь сохранить легкомысленный тон. — Хотя не совсем — паштет-то покупной.
Оливер улыбнулся.
— Могла бы и не говорить, я бы все равно не догадался. Значит, ты учишься на шеф-повара?
— Это слишком круто для меня, — призналась она, удивляясь, что ее дела обсуждаются в доме Марсденов. — Но я научилась многим полезным вещам. Например, какое вино подавать к жареному фазану и как чистить спаржу.
— Никогда не знаешь, какое умение может вдруг пригодиться.
Глаза Джинни заискрились весельем.
— Вот именно. Если я когда-нибудь окажусь в шлюпке среди жертв кораблекрушения и меня захотят выбросить за борт, я скажу: «Только не меня ведь я умею чистить спаржу». И это спасет мне жизнь!
Оливер рассмеялся, и Джинни обрадовалась, что сумела его развеселить. Но по какой-то безумной причине она вдруг почувствовала себя неловко и попыталась обогнуть его.
— Прости, но мне… надо идти…
— Ты и так весь вечер ходишь. — Он решительно выхватил поднос с бутербродами у нее из рук и поставил на ближайший столик. — Это ведь твой день рождения… Так давай потанцуем.
Он взял ее руку в свою, и Джинни внезапно ощутила такое сильное головокружение, что едва удержалась на ногах. В саду был установлен навес, и играла рок-группа — трое местных парней, на удивление неплохие музыканты. Джинни слегка шатало, когда Оливер вел ее на танцплощадку. Можно было только надеяться, что, заметив румянец на ее щеках, он спишет это на жару.
Уроки мадемуазель Бриссо не прошли для Джинни даром. Она сразу встала в правильную позицию, взглянула в глаза Оливеру и ослепительно улыбнулась.
— Я не знала, что ты вернулся, — призналась она. — Папчик мне не говорил.
Его очаровательные губы изогнулись в улыбке.
— Папчик? — повторил Оливер, удивленно выгнув брови. — А дядя Джеймс знает, что ты его так называешь?
Джинни равнодушно пожала хрупкими плечами, злясь на себя за излишнюю болтливость.
— Он… не обижается.
В ироничной улыбке Оливера отразилось сомнение.
— Я вернулся во вторник, — ответил он на заданный ранее вопрос. — Это всего лишь деловая поездка. Но мне посчастливилось разбавить ее небольшим удовольствием.
Он улыбался, и Джинни пришлось сопротивляться притяжению его темных глаз.
— На что… похож Нью-Йорк? — спросила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
— Быстрый, шумный, многолюдный… Он великолепен, если сумеешь попасть в его ритм. Там всегда что-то случается, и можно найти открытый бар или ресторан в любое время дня и ночи. Ты обязательно попадешь туда однажды.
— О… да… Это было бы… интересно, — сказала Джинни, задыхаясь. Это всего лишь вежливая болтовня — он ведь не станет всерьез приглашать ее в гости.
Но, танцуя в его объятиях, Джинни чувствовала, что самые несбыточные ее мечты становятся реальностью. На площадке было так тесно, что им приходилось двигаться вплотную друг к другу, просто переступая в такт музыке. Их ноги скользили по деревянному покрытию, уложенному на лужайке, их тела соприкасались.
Джинни слишком остро ощущала его присутствие рядом, чувствовала исходящую от него силу. Оливер снял пиджак и галстук и расстегнул воротник белой накрахмаленной рубашки. Джинни видела у основания его шеи темные курчавые волоски. И еще были мускулы, твердые, упругие, под белоснежной сорочкой, и тонкий запах на его коже — не одеколон, а чувственный и соблазнительный аромат его тела.
Она словно опьянела. Странные, волнующие образы кружились у нее в голове. Когда Оливер привлек ее к себе чуть ближе, она всерьез испугалась, что он заметит бешеный ритм ее сердца. Одна песня закончилась, пошла следующая, а они продолжали танцевать. Джинни закрыла глаза, погружаясь в опасную и соблазняющую фантазию. Ничто не имело значения кроме музыки и его объятий…
— Ладно… гм… пока это все. Мы… гм… уходим ненадолго. Вернемся… гм… через полчасика.
Невразумительное бормотание певца разрушило чары. Джинни отстранилась, не желая возвращаться к действительности, боясь, что если она встретится взглядом с Оливером, он прочтет в ее глазах все ее мечты. Но когда он коснулся пальцем ее подбородка и заставил поднять лицо, в его улыбке не было прежней насмешливости.
Площадка опустела. Гости ринулись к бару, оставив их в одиночестве.
— Боюсь, мне пора, — мягко сказал Оливер. — Завтра мне придется идти на очень скучные встречи, а сегодня вечером — читать очень скучные отчеты. — Он погладил большим пальцем ее дрожащие губы и склонил голову, обдав ее щеку теплым дыханием, коснувшись ее губ своими. — Спокойной ночи, маленькая милая Вирджиния, — пробормотал он. — Не разбивай слишком много сердец.
* * *
Меньше всего Джинни ожидала, что за легкомысленным приглашением в Нью-Йорк действительно что-то последует: она была полностью уверена, что Оливер тут же забыл о своих словах.
Инициатива исходила от ее отца; он предложил ей путешествие в награду за получение диплома — очень странно, если учесть, что он никогда не интересовался ее успехами в учебе. Глядя на простирающиеся внизу серо-голубые воды Атлантики, Джинни грустно улыбалась. Ей казалось, что папа с дядей Говардом вынашивают какие-то тайные планы, и вряд ли Оливеру будет приятно нянчиться с ней целую неделю.
Но когда огромный «Боинг 747» начал заходить на посадку над аэропортом Кеннеди, ее тревога мгновенно развеялась, сменившись возбуждением. Нью-Йорк! Поездка понравится ей в любом случае, независимо от отношений с Оливером.
Сомнения вернулись во время прохождения таможни. Папа говорил, что Оливер ее встретит, но в первый пугающий момент огромное помещение показалось ей морем незнакомых лиц. А когда она все же разглядела в толпе его темноволосую голову, ее сердце затрепетало в безумном ритме.
Он двинулся к ней сквозь людской поток со своей обычной насмешливой улыбкой и взял чемодан у нее из рук.
— Привет. Хорошо долетела? — дружелюбно спросил он.
— О… Да, прекрасно, спасибо, — ответила Джинни, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. После их последней встречи на ее дне рождения она не переставала мечтать об Оливере, и вот он здесь, стоит с ней рядом.
— Устала?
— Немножко, — призналась она, решив, что этим и объясняется ее слабость.
— Тогда поедем сразу ко мне, — предложил Оливер. — Там мы поужинаем и отдохнем. А завтра встанем пораньше и приступим к осмотру достопримечательностей.
Джинни замялась.
— Очень… мило с твоей стороны, что ты меня встретил, но… ты наверняка очень занят, — робко прошептала она. — Ты не обязан тратить на меня свое время.
Его темные глаза заблестели.
— Мне это только в радость, — ответил Оливер. — Кроме того, я обещал своему отцу позаботиться о тебе.
Именно этого она и боялась.
— Что ж… Большое спасибо, — сухо пробормотала она.
На мосту Квинсборо по пути в Манхеттен у Джинни закружилась голова. Странно было увидеть наяву знакомую по фильмам картину… но никакое кино не способно передать столько впечатлений: машины, шум, запах дизельного топлива и самой разнообразной еды, отвесные стены зданий из стекла и бетона, упирающиеся в яркое голубое небо.