Откуда же эти эротические видения, всю ночь преследовавшие ее во сне? Неужели это лишь отражение того, что действительно произошло в этой постели? Нет, это только сон. Она не могла вести себя так с мужчиной, это не в ее правилах, тем более с тем, кого она ненавидит.
И все-таки случившееся было правдой. В зрелом возрасте, двадцати шести лет от роду, благоразумная, твердо стоящая на ногах, Габи Холм вдруг начата предаваться любовным мечтаниям! Какое-то время она сидела, покусывая губы, а затем с иронией подумала, что в подобных случаях стоит чуть более обдуманно выбирать мужчин.
С жадностью выпив чай, она пошла в ванную комнату и, встав перед зеркалом, начала медленно расстегивать пуговицы рубашки. Показалось ли это ей, или выражение ее глаз действительно изменилось? Быстро отведя взгляд в сторону, Габи уронила на пол рубашку и в ужасе уставилась на свои плечи. Две бледно-голубые отметины недвусмысленно указывали, куда спились пальцы Луиса, когда они остались одни вдвоем в душной комнате.
И что он сказал тогда? «Когда мы будем любить друг друга…» «Когда», а не «если». И его слова, постоянно возникающие в ее сознании, не походили на угрозу, а звучали как обещание чего-то неизбежного.
Когда Габи спустилась к завтраку, она услышала мужские голоса, разговаривающие на повышенных тонах, и в нерешительности остановилась в дверном проеме. Дед сидел во главе стола, а Луис, опершись на локоть, застыл у окна, уныло глядя в сад. Старик поднял голову и увидел Габи.
— А, Габриэла, доброе утро.
— Доброе утро, дедушка. — Габи лишь бросила робкий взгляд в сторону Луиса, не, будучи уверена, соизволит ли он посмотреть на нее.
— Входи, дорогая. Ты хорошо спала?
— Я… — Неожиданно, прежде чем Габи сама успела это осознать, ее взгляд снова скользнул в сторону Луиса, который как раз в этот момент повернул голову и встретился с ней глазами. Его лицо выглядело бесстрастным. «Когда мы будем любить друг друга». Габи почувствовала, что предательски краснеет, но ей все-таки удалось отвести взгляд. — Да, спасибо, дедушка. Очень хорошо.
— Прекрасно, прекрасно.
К счастью, он, казалось, совсем не заметил охватившего Габи смятения, и, когда в комнате появилась горничная с серебряным подносом, Габи заняла свое место за столом. Она изо всех сил старалась сосредоточиться на своих действиях, встряхивая льняную салфетку или наливая себе темный, ароматный венесуэльский кофе, однако каждым нервом, каждой частичкой своего тела Габи ощущала, как ее кузен отходит от окна, как он направляется к креслу напротив.
— Я просил Луиса, — старик нарушил молчание, длившееся уже несколько минут, — чтобы он взял тебя утром на прогулку и показал имение.
Так вот что означали эти громкие голоса и унылое выражение лица Луиса! Габи украдкой взглянула на кузена и увидела, что он нахмурился, склонившись над чашкой кофе.
— Но я думаю, что он очень занят…
— Вздор! Вот если бы я был моложе, то, безусловно… — старик неожиданно замолчал. В его голосе звучало огорчение, которое не могло не тронуть доброе сердце Габи.
Подойдя к нему, она неожиданно накрыла своей ладонью руку деда.
— Может быть, если мы поедем вместе на машине, вы сами покажете мне имение?
— Большинство дорог в имении не годятся для машин. Впрочем, может быть, как-нибудь в другой раз, дорогая, — несколько старомодно он поднес руку Габи к своим губам с грациозностью испанского гранда. — Кроме того, сегодня утром приедет мой врач. И на этот день у меня назначены другие встречи.
Старик положил на стол салфетку.
— Итак, вопрос решен.
— Вы умеете ездить верхом? — Казалось, впервые за то время, что они сидели за столом, Луис взглянул на Габи.
Старик прищелкнул языком.
— Что за вопрос, мой мальчик? Не стоит спрашивать члена нашей семьи, умеет ли он ездить верхом!
— Да, умею, но не очень хорошо, — поспешно проговорила Габи, — иногда по выходным в парке около нашего дома я брала лошадей напрокат.
— В таком случае, Луис, у тебя нет оснований для отказа сопровождать свою прелестную кузину.
Старик позвонил в колокольчик, и буквально через мгновение появился слуга с двумя костылями.
— Базилио, я иду в свой кабинет.
Габи молча сидела, наблюдая, как он медленно выходит из комнаты. Она почувствовала, что на глазах у нее выступают слезы. Сейчас, конечно, не время, но чуть позже она подберет для него щадящий курс физиотерапии и подыщет несколько подходящих упражнений в помощь этим высохшим мышцам. Конечно, за коротко время пребывания здесь нельзя надеяться и значительные результаты, но, по крайней мере, она постарается облегчить его постоянные боли.
Габи повернула голову к Луису и встретил так хорошо знакомую ей холодную усмешку. Но даже эта усмешка была лучше, чем выражение его глаз, которое она видела в своем сне наяву. И все-таки она должна объясниться с ним, раз и навсегда!
— Послушайте, Луис, — неловко произнесла Габи, хотя она предпочла бы более официальное обращение «сеньор Эстрадо». — Я хочу сказать несколько слов по поводу прошлой ночи.
Луис приподнял свою темную бровь.
— Прошлой ночи?
— Да, я очень сожалею.
— Нет нужды извиняться. Я уверен, что вы больше не повторите подобную ошибку. — Луис намеренно выдержал паузу. — Собаки специально тренированы для того, чтобы не пускать в имение непрошеных гостей.
Габи поджала губы. Она поняла, что Луис делает вид, что не понимает ее.
— Вы понимаете, что я имею в виду не это.
Он только пожал плечами.
— Ну, борзые могут настичь жертву разными способами.
— Пусть так. Но давай все же, кое-что проясним. Я не… ну, я не такая на самом деле.
— Неужели? — голос Луиса звучал лениво и был мягок, как шелк.
— Да, это так! — в ярости воскликнула Габи, для большей убедительности перегибаясь через стол. — И вы могли бы с таким же успехом…
— Тс-с-с. Вы слишком много говорите. Луис приложил палец к губам и, когда возмущенные слова замерли у нее на устах, он мягко и нежно, словно любовник, погладил кузину по щеке. Габи с удивлением раскрыла глаза, но затем, ощутив, что по телу разливается странное, словно наркотическое, ощущение, опустила глаза.
— Ну, что ж, посмотрим, малышка, — прошептал он, — посмотрим.
— Нет, — Габи подняла глаза и вскочила на ноги. — Послушайте, вы совсем не обязаны показывать мне имение! Я уверена, что вы найдете себе занятие получше.
— Вы недооцениваете себя, моя дорогая. Во всяком случае, на гасиенде «Маргарита», — он отодвинул стул и встал, внезапно замолчав, а затем также неожиданно закончил, — выполняется все, чего хочет дон Рамон.
Луис критически взглянул на Габи, как бы отвергая ее нарядное желтое платье.
— Это, конечно, не подойдет. Я полагаю, у вас есть джинсы?
— Вы должны и сами об этом знать, — огрызнулась Габи, — вы ведь, как ястреб, следили за каждым моим движением, пока я собирала вещи!
— Тогда идите и переоденьтесь, — он, как обычно, не обратил ни малейшего внимания на ее колкости, — а встретимся мы через пятнадцать минут в холле.
— Хорошенькое дело! Может быть, мне стоит управиться за пятнадцать секунд? — бросила Габи вдогонку Луису, когда тот уже взялся за дверную ручку.
Луис замер, а затем медленно повернулся и широким шагом направился к ней. Он стоял и молча смотрел на Габи сверху вниз, а когда она подняла на него взгляд, взял прядь ее каштановых волос и стал наматывать их на палец.
— А знаешь, моя маленькая кузина, — его голос теперь напоминал скрежет металла по стеклу, — я начинаю думать, что ты — самая своенравная и злющая женщина из всех, кого я имел несчастье встретить…
Словно в рассеянности, он продолжал накручивать ее волосы на палец. Габи почувствовала боль и поморщилась.
— Ты напоминаешь мне Далилу, прекрасную молодую арабскую кобылу. Когда она впервые попала в мои руки, у нее был такой же взгляд, как у тебя, бунтарский, беспокойный. Знаешь, что я с ней сделал?
— Пристрелил, наверное, и отвез на ближайшую мыловаренную фабрику?