Сотрудники сгрудились в приемной и о чем-то громко переговаривались. При появлении Губарева и Витьки наступила тишина. Опер из местного отделения Фенякин подошел к ним.
— Кабинет опечатан? — спросил Губарев.
— Да.
Он окинул взглядом сотрудников и вздохнул:
— Я буду вызывать вас по одному. Где список работников фирмы? Кто заместитель Лактионова?
— Я, — крупная светловолосая женщина лет сорока с небольшим шагнула вперед.
— Как вас зовут?
— Лазарева Ирина Владимировна.
— Очень хорошо. Останьтесь. А остальных попрошу выйти.
У Фенякина заверещала рация.
— Вызывают.
— Будем держать связь, — кивнул ему Губарев, усаживаясь на черный кожаный диван. Витька встал у стены.
Приемная была небольшой. Отделана в серебристо-серых тонах. На полу — серо-лиловый ковролин. Рядом с диваном — журнальный столик с рекламными буклетами. И черной круглой пепельницей. Около противоположной стены — рабочее место секретаря. Высокий полукруглый стол, напоминающий стойку в баре. За ним другой стол, пониже, с компьютером. Про себя Губарев так и обозвал это место — секретарская стойка. Приемная соединялась с двумя коридорами, куда выходили двери кабинетов.
Допрашивать сотрудников, сидя на диване, было неудобно. Диван был мягким, на нем хотелось откинуться и отдохнуть.
— У вас есть стулья? — спросил он Лазареву.
— Да. А сколько вам надо?
— Три.
— Сейчас принесут.
Стулья принесли. Губарев расставил их вокруг журнального столика. На расстоянии. А столик отодвинул от дивана. Теперь можно было приступать. Он посмотрел на Лазареву. Она стояла перед ним. На лице были видны следы слез. Она была в халате нежно-бирюзового цвета. Волосы спутались и падали на лицо неровными прядями. Время от времени она откидывала их назад.
Заместитель должна быть в курсе всех дел, подумал майор. Правая рука главного.
— Присаживайтесь, — указал Губарев на стул. Сам он сел напротив. Витя опустился на диван. — Вы давно работаете с Лактионовым?
— Три года.
— С момента основания клиники?
— Нет. «Ваш шанс» был основан шесть лет назад.
— Вы раньше знали Лактионова?
— Нет.
— Он сам выбрал вас на должность заместителя?
— Да.
— Каким образом?
— Мы встретились с ним на конференции Всероссийской ассоциации хирургов. Познакомились. Разговорились. У нас оказались общие интересы. Он читал мои статьи в специализированных журналах. Ему захотелось со мной работать. Так… все и получилось.
— Что вы можете сказать о нем как о специалисте?
— Он был талантливым хирургом. Лучшим в своей области! К нему обращались многие звезды кино, театра, эстрады. Вы, наверное, понимаете, что эта тема деликатная. Мы не всегда можем афишировать имена наших клиентов. Врачебная этика…
— Так… — Губарев испытующе посмотрел на Лазареву. — А были ли у Николая Дмитриевича неудачные операции? У каждого, даже выдающегося, профессионала случаются ошибки и провалы.
— Н-нет, — для большей убедительности Лазарева помотала головой. — Не было такого никогда. Николай Дмитриевич — гений.
Второй раз за день Губарев слышал эти слова. Гений без страха и упрека. Памятник самому себе. Хирург мог сделать «не то» лицо, и человек решил отомстить. Вдруг это какая-нибудь звезда, которая ожидала, что станет новой Мэрилин Монро, а увидев результат, пришла в ярость. Люди творческие, они все импульсивные, эмоциональные.
— У вас оперировались только известные люди?
— Нет. К нам мог обратиться любой человек, располагающий необходимой денежной суммой. Со стороны. Мы никому не отказывали.
— У вас дорогая клиника?
— Не дешевая. Высококачественные услуги всегда стоят дорого. Можно закурить? — спросила Лазарева.
— Пожалуйста. — Он придвинул к ней пепельницу.