Босиком по горячим углям - Щелоков Александр Александрович

Александр Щелоков

1

В одном из кабинетов Бешарыкского областного управления внутренних дел прозвенел телефон. Сотрудник уголовного розыска капитан Таштемир Иргашев снял трубку. Телефон пророкотал голосом начальника отдела майора Бакалова:

— Иргашев? Зайдите ко мне. Да, захватите дело об ограблении гражданина Саппарова.

Иргашев встал, подошел к железному шкафу, в котором хранились бумаги. Все еще недоумевая — этим ли заниматься лично начальнику! — взял тоненькую папочку с делом, не стоившим выеденного яйца, и двинулся к майору.

Бакалов — среднего роста широкоплечий крепыш, с лицом, прокаленным азиатским солнцем до цвета зрелого каштана, с коротко остриженными черными волосами и красивыми посеребренными висками — встретил капитана у дверей. Пожал руку, резко сдавив ее, словно проверял на крепость мускулы. И тут же повернул ключ, вставленный в дверь изнутри. Было в этом нечто необычное, заставившее Иргашева насторожиться.

— Проходи, — предложил майор, пропуская капитана вперед. Взял у него принесенное дело, небрежно швырнул его на стопку таких же папок, лежавших на краю стола. Перехватив взгляд Иргашева, пояснил: — Я сегодня уже пятерых вызываю с бумагами, хотя нужен мне ты один.

— Так сразу бы меня и вызывали, — не скрыл удивления капитан.

— Нет, Иргашев, тебя я сразу вызвать не мог. Сейчас все объясню, потерпи немного. Давай садись… Что пить будешь? Пепси-кола?

— Спасибо, — отказался Иргашев. — Днем я воду не пью.

— Тогда, как положено, чай?

Бакалов вынул из лежавшей перед ним папки лист, протянул Иргашеву:

— Читай.

Тот, держа бумагу на весу, быстро пробежал ее глазами. Удивленно вскинул брови:

— Не фальшивка?

— Нет.

— Потрясающе!

— Как считаешь, что с этим делать?

— Странный вопрос, Николай Александрович. Будто сами не знаете. Подлинник — прокурору республики, копию — министру внутренних дел.

— Почему именно так?

— Потому что существует закон.

— Русские, Таштемир, иногда говорят: закон зацепился за кол. Это тот самый случай.

Капитан взглянул на начальника с удивлением: педант и уставник, тот никогда не обращался к подчиненным по имени.

Майор вынул из своей папки большую фотографию.

— Смотри. Здесь те, кому ты предлагаешь послать бумагу, и те, кто в ней фигурирует.

Таштемир с удивлением разглядывал блестевший глянцем отпечаток: веселая компания удобно расположилась на коврах, раскинутых на берегу быстрой реки. Объектив схватил и ветви тенистых деревьев, шатром свисавших над участками пикника, и богатую снедь, приготовленную для пира щедрой рукой хозяев, и довольные лица мужчин.

Майор встал со своего места и, тыкая карандашом, стал показывать:

— Это прокурор… Это министр… А это распорядительный директор малого предприятия Нурахмед Камалов, он же вор в законе Ургимчак — Паук…

— Так что же делать? — спросил Таштемир растерянно.

Майор усмехнулся:

— Когда я задал этот вопрос тебе, ты удивился. Теперь спрашиваешь сам.

— Что с меня взять? — покаялся Таштемир. — Перед вами провинциальный сыщик, прямой и честный, а здесь какая-то хитрая политика. По виду преступная, а не подступишься…

— Подступиться можно. — сказал майор. — Если за дело возьмется кто-то молодой, энергичный и… Как это ты сказал? Прямой, честный. Ко всему — отчаянно смелый.

Говоря это, он прошел в соседнюю комнату, вернулся оттуда с двумя пиалами и чайником. Налил в обе, подал одну Иргашеву:

— Освежись.

Таштемир взял фарфоровую чашечку, разрисованную синими коробочками созревшего хлопка, ритуально коснулся губами золотистого напитка и поставил пиалу на место.

— Насколько я догадываюсь, Николай Александрович, вы хотите мне поручить какое-то дело?

— Ты всегда отличался проницательностью, Таштемир, — сказал Бакалов и грустно улыбнулся одними глазами. — А вот формулируешь не всегда точно. Я не хочу тебе ничего поручать, просто собрался просить о помощи в одном деле. Гак будет точнее.

— Разве суть в словах?

— Сейчас именно в них. Дело это такое, что взвалить его на себя человек может только по доброй воле.

— Рассказывайте.

— На долгий разговор у нас нет времени, — сказал Бакалов и бросил быстрый взгляд на часы. — Постараюсь изложить кратко… Итак, у меня собраны неопровержимые доказательства существования широко разветвленной преступной системы. Она охватывает властные структуры государства, напрямую связывает их с наркобизнесом, с валютными махинациями. Областная организация — всего лишь звено этой системы, которая проросла в двух местах и тесно связана с Центром.

Таштемир испытующе поглядел на Бакалова.

— Мафия?

— Нет, похуже. Слово «мафия» здесь можно употребить только для маскировки истинного размаха организации. То, что может произойти у нас, подлинной мафии только снится.

— Вы меня пугаете, Николай Александрович. На что же они замахнулись?

— На право управлять экономикой. До последней нитки обокрасть народ.

— Не понял, — сказал Таштемир и взял в руки пиалу: пересохшие губы плохо его слушались.

— Все просто, как дважды два. Собственность у нас в стране все время была государственной. Плохой ли, хорошей, но не твоей и не моей, хотя, по существу, создавалась на деньги наших дедов и отцов. И мы в нее что-то вложили. Теперь, как знаешь, собственность приватизируют. Подходит делец к государственной пекарне и говорит: мое! Увидел магазин: тоже мое! Еще вчера такое бы назвали воровством. Сегодня объявляется полезной инициативой. Ладно, если приватизируют парикмахерскую, это не страшно. Хрен с ней. Там всего добра, что два кресла, машинки для стрижки, помазки… Но ведь загребущие руки уже тянутся к заводам, на строительство которых с народа содрали денег больше, чем он все эти годы потратил на себя. Скоро и ВАЗ и ЗИЛ попадут в чьи-то лапы. А может, они окажутся лапами Ургимчака?

— Какая разница в чьих? — сказал Таштемир убито. — Принцип капитализации именно таков.

— Позволь! — вскипел Бакалов. — В любой крупной капиталистической стране с Ургимчака потребовали бы декларацию доходов. Там надо еще доказать, что деньги у тебя чистые. У нас такой практики не заведено, и получается, что грязные деньги, приобретенные воровством, наркобизнесом, валютными махинациями, теперь предстанут в виде промышленного капитала, а воры превратятся в хозяев общества. Те же, кто верит заклинаниям политиков, вновь окажутся в дураках.

— Не думаю, что это так просто, — возразил Таштемир. — У нас, худо-бедно, существует власть. Президенты, парламенты, Советы…

— Ты недооцениваешь их организации, — вздохнул Бакалов сокрушенно. — Она начнет с того, что сделает власть послушной себе. Одних купит, других уберет, третьих раздавит.

— Эта шарага? — спросил Таштемир презрительно.

Бакалов ответил не сразу. Он взял свою пиалу, отхлебнул с наслаждением. Предложил Таштемиру:

— Ты пей, пей еще. Чай прочищает мозги. Вот так… А теперь слушай. Мне не нравится твое легкомыслие. Шарага. Ты просто до конца не понимаешь происходящее. Может, сегодня действительно это еще шарага. Но даже зародыш скорпиона — уже скорпион. Когда шарага станет властью, кулаками махать будет поздно. Шарагой, неспособной защищаться, окажется…

— Милиция?

— Куда хуже — народ. Страна! Наши уважаемые архитекторы перестройки убегут за границу с супругами и гонорарами, а мы останемся один на один с тем, что сегодня боимся назвать своим именем.

— Вы, Николай Александрович, говорите «они», «они»… А кто конкретно? Оставляете за рамками разговора. Мне не совсем понятно, что вас так пугает? Разве впервой приходится иметь дело с блатотой, которая собирает общак на свои тайные цели и нужды?

— Должно быть, не могу одолеть страх, когда вижу, с кем придется иметь дело.

— Вы уже имеете с этим дело и разматываете его. Значит, есть продуманные ходы, и не так уж вы и боитесь, как я погляжу.