Как и ты, — уточнила Карен.
Но я не выставляю богатства напоказ, — недобро усмехнулся он.
Бедный Дик, — вздохнула молодая женщина.
О, защитить сына я сумею! — Майлз сардонически усмехнулся. — Значит, Дик отлично понимает, что к чему? Между нами, я имею в виду?
Выходит, да.
Ну что ж, тогда маленького «аборигена» из списка проблем вычеркиваем.
Карен собралась, было возразить, но благоразумно сменила тему:
Если бы возможно было гарантировать, что наш брак окажется счастливым!
Карен, — задумчиво проговорил Майлз, — основная разница между тобою и Линдой заключается в том, что моя бывшая супруга привыкла действовать под влиянием минутного порыва. Девять раз из десяти это сходит ей с рук. Уж такая у нее комбинация генов в сочетании с неистребимым жизнелюбием и неодолимым чувственным обаянием: эти ее «минутные порывы» сведут с ума и аскета! Пока не натолкнешься на основу основ ее характера — эгоизм.
К чему ты клонишь? — спросила Карен.
Да к тому, что Линда не принимает на себя ответственности за свои сумасбродные поступки, а ты принимаешь. — Майлз помолчал. — Не только ты, но и я тоже — мы оба знаем, в чем состоит наш моральный долг, и оба должны постараться его исполнить как можно лучше.
Что за безотказный прием шантажа — пустить в ход этические принципы! Такого подвоха она не ждала. Но, может, Майлз пытается любой ценой защитить Дика от посягательств матери?..
— У меня мысли путаются, — пожаловалась Карен. И тут же придумала путь к отступлению: — Кроме того, я с головы до ног в песке. Пойду-ка приму душ.
Карен по быстрому вымыла волосы, насухо вытерлась полотенцем, надела свободное трикотажное платье и сколола влажные локоны заколкой.
Возвратившись в гостиную, она обнаружила, что Майлз уже заварил чай и вскрыл пачку леченья. Уютно устроившись за накрытым столом, он вполголоса беседовал с кем-то по телефону.
Мгновение поколебавшись, Карен уселась напротив и принялась разливать чай. Закончив разговор, Майлз сообщил ей как само собой разумеющееся:
Я звонил Дику. Сегодня вечером отправляюсь за ним — он уже поправился.
Да ты с ног падаешь от усталости! — изумилась Карен.
Дик рвется домой. Кстати, от новостей о ребенке он в полном восторге.
Карен с размаху поставила на стол прелестный заварочный чайник. Руки ее дрожали.
Как ты мог!
Почему бы и нет? Этот малыш — его ближайший родственник. Лучше Дику узнать заранее: а то вдруг родится девочка? Зачем нам лишние осложнения?
Карен обиженно надула губы: похоже, Майлз принимает ее за дурочку!
Ты ведь понимаешь, что речь идет не только о тебе? — продолжал тем временем Майлз. — Только потому, что ребенка вынашиваешь ты, отнюдь не следует, что…
Прекрати! — возмущенно потребовала она. — Как я была слепа! Почему не распознала сразу?
Чего не распознала? — искренне удивился Майлз.
Да твоего поразительного себялюбия! В ходе бракоразводного процесса я имела удовольствие наблюдать тебя во всей красе, да только прошлое и в сравнение не идет с настоящим! Я, кажется, вправе была ожидать, что все останется между нами до тех пор, пока мы не придем к определенному соглашению! Еще столько всего нужно обсудить, столько всего принять во внимание, а ты взял да и разболтал… — Карен умолкла, тяжело дыша.
А ты разве никому не рассказывала?
Айрин Кортни, естественно, знает…
Я не про врача.
И Эмми тоже, — нехотя созналась она. — Ну, Эмили Аронсон, моя новая помощница.
Знает, что отец ребенка — я? Кстати, — нахмурился Майлз, — не дочь ли это Сары и Дэвида Аронсон?..
Она самая. Да, ей известно и про тебя тоже. — Карен тяжко вздохнула. — Я не могла поступить иначе.
Ну, вот видишь! А в маленьких провинциальных городишках слухи распространяются со скоростью лесного пожара.
Еще чего! — вознегодовала Карен. — Эмми будет молчать как рыба. Но вот Дик — совсем другое дело!
Майлз одарил ее укоризненным взглядом, и Карен вдруг устыдилась собственных подозрений.
Нам следовало сначала решить, что делать, — произнесла она неуверенно… и, к вящему своему ужасу, разразилась слезами.
Выждав, чтобы миновал первый приступ отчаяния, Майлз встал из-за стола.
Нет, — всхлипнула Карен, но он рывком поднял ее, подхватил на руки и понес к дивану.
Эй, — тихонько проговорил Майлз, усаживая заплаканную Карен к себе на колени и ласково целуя мокрую от слез щеку, — малышу это на пользу не пойдет, знаешь ли.
Это ты во всем виноват, — всхлипнув, вздохнула она. — Я хочу сказать… я не про ребенка…
Я знаю, что ты хочешь сказать. Сейчас ты меня ненавидишь.
Ничего подобного. Просто я не знаю, как лучше поступить! — Карен снова всхлипнула и утерла глаза рукой. — Впрочем, нет, знаю, да только ты мне не даешь!
Может, отложим дискуссию до лучших времен? — предложил Майлз, поглаживая, золотистые завитки волос над нежным ушком.
Тогда о чем нам говорить? — убито отозвалась она.
О тебе, конечно. — Майлз чуть заметно усмехнулся. — Ты уже делала УЗИ? А как насчет хорошего акушера?
И будущая мать послушно пересказала ему свой разговор с Айрин, не умолчав о тревогах и страхах.
А еще меня до смерти пугает собственное невежество, — честно призналась она. — Я ведь знаю о детях еще меньше тебя. Выходит, я дожила до двадцати семи лет, намеренно закрывая глаза на некую важную часть меня же самой. И вот что еще удивительно: никогда я не испытывала ни малейшего желания поворковать над чужими младенцами. Однако от этого… — Карен ласково погладила живот, — от этого я уже без ума, хотя он еще и на свет-то не появился!
Еще месяц и малыш даст о себе знать! Заворочается — только держись! — заверил многоопытный Майлз, накрывая ее руку своей.
Похоже, ты знаешь о беременности все на свете, — улыбнулась Карен сквозь слезы.
Майлз принялся осторожно поглаживать ее живот — ощущение было божественное!
Нет, я многого не знаю. И никогда не узнаю всего того, что предстоит пережить тебе. Однако уверен: тебе незачем проходить весь этот путь одной.
— Майлз… — тихо проговорила Карен и тут же умолкла, осознав, как уютно и спокойно она себя чувствует. Но в следующий миг ощущение защищенности и тепла сменилось паникой. — Я все-таки не уверена…
Ладно, ладно, не будем спорить. Но что нам мешает сделать хотя бы это?
Он вынул из ее волос заколку, запустил пальцы во влажные кудри, ласково погладил бархатистую щеку, тонкую шею и наконец заставил приоткрыться розовые губы… И как всегда, ход времени для влюбленных замедлился, и мир вокруг них исчез…
Но в следующую секунду Карен вновь ощутила тревогу.
Наверное, я не должна, — прошептала молодая женщина, размыкая объятия. Она поспешно выпрямилась и принялась обмахиваться ладонью, точно веером. — Неправильно я себя веду, неприлично.
Неприлично? Потому, что мы не женаты? — переспросил удивленно Майлз.
Неприлично для будущей матери!
Карен, милая! — Майлз рассмеялся, но в глазах его читалось нечто похожее на изумленное благоговение, да только как знать наверняка? — До чего ты порой бываешь наивна! Ровным счетом ничего неприличного в этом нет… Нет же, я вовсе не намерен покушаться на твою добродетель, — поспешно добавил он, видя, как напряглась собеседница. — И чего мне стоит подобная выдержка, ты никогда не узнаешь!
Может, еще раз обсудим, что делать? — нервно сцепила пальцы Карен.
В дымчато-серых глазах что-то вспыхнуло и тут же погасло.
К сожалению, мне пора идти. До моего рейса осталось меньше часа. Но завтра я вернусь. И мой образ мыслей не переменится, не жди!
Майлз… — Карен собиралась спросить: ведь он и Линда некогда переживали то же самое, а что вышло в итоге? Но инстинкт подсказал ей: есть вещи, которые лучше оставить недосказанными.
Долгое мгновение Майлз любовался ею, затем поцеловал и шагнул к двери, на ходу надевая пиджак.
До завтра, — бросил он на пороге и исчез.