— Руки… — пробормотала она.
— Что?
Она пошевелила пальцами онемевших рук.
— Руки пусти… идиот.
Он поглядел вниз. Пробормотал:
— Только не убивай меня сразу, хорошо?
Разжал пальцы. Аня уже привычно терла запястья.
— Дурак. Синяки же будут.
— Ну, извини.
— Ты чего… вдруг?
— Не вдруг.
— Не вдруг?
— Не вдруг, — упрямо повторил Семицвет.
— Слушай, Цветик-Семицветик, — она пыталась говорить с привыч-ной насмешкой. Не получалось. Губы горели. — Мы с тобой уже сколько друг друга знаем?
— Ну?
— Что сегодня-то приключилось?
— Я думал, ты на Соболя запала… — Он вдруг окрысился. — А ты, ти-па, не видела, что я вокруг тебя круги наматываю?
Ей вдруг стало смешно.
— А я-то думаю, что это вокруг меня такое мелькает? Аж в глазах рябит!
— Аньк… — сказал он тяжело. — Анька, я ж тебя… да я за тебя…
Она взглянула, испугалась и спешно закрыла ему рот рукой. Семи-цвет прижал и поцеловал ладонь. Несмело провел рукой по ее голове.
— Отросли… — сказал невнятно, все еще ей в руку. — Хорошо.
Жесткие пальцы сжались, крепче обнимая ее шею. По позвоночни-ку словно прошел нервный ток.
— Хватит болтать! — строго сказала она и взяла Семицвета за уши. — Хватит!
— Ага! — моментом согласился он.
— …Ого!
Придавивший ее Семицвет не сразу, но отодвинулся и, моргая, она увидела вывалившую из столовой толпу.
— Ого-го-го! — одобрительно гаркнул Коля Мичман. — Договорились наконец-то!
Аня села прямее, высвобождаясь из рук нехотя отпустившего Се-мицвета. Глянула исподлобья. Соболев смотрел на них, прикусив губу. Неожиданно кивнул и показал большой палец.
— Мы по домам! — сообщил Витек, ухмыляясь. — Анют, подбросить?
— Ты же в драбадан… — пробормотала она, неловко поднимаясь. Свирепо глянула на поддержавшего Семицвета — тот и не подумал от-пустить ее локоть.
— Обижа-аешь! — загрохотал Витек. — До 'драбадана' мне еще как до Луны пешком! Да у меня и водила за рулем!
— Без тебя доберемся, — сказал Семицвет. Аня покосилась. Он на нее не смотрел. На лице его горел темный румянец — наверное, такой же, как у нее самой.
— Ну… тут дела семейные! — сказал кто-то ясным голосом. Мужчины, закуривая, посмеиваясь, и с любопытством поглядывая, шли к выходу. Кое-кого вели под руки — водки на поминках был явный перебор. Аня смотрела им вслед, потому что не хотела смотреть на остановившего-ся рядом Соболева.
— Пока, Аня, — сказал он, и пришлось все-таки посмотреть. Соболев жал руку Семицвета. За мужнин локоть крепко держалась Ольга. Гля-дела с жадной радостью.
— До свиданья, Ань!
— До свиданья, — кивнула она. Соболев неожиданно наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Пока.
— Пока…
— Игорек, ты заходи к нам! — сказала Ольга. — И ты, Ань.
Она от неожиданности моргнула и машинально кивнула. Ага. Жди-те. Пироги пеките…
Оба одновременно оглянулись на опустевшие двери столовой. По-глядели друг на друга. Аня шевельнула локтем, опять пытаясь стряхнуть крепкую руку Семицвета.
— Может, уже отпустишь меня?
— Нет, — с непривычной серьезностью сказал он. — Не отпущу. Нику-да я тебя уже не отпущу, Анька.
Ей вдруг стало смешно.
— А плащ можно надеть?
— О! — сказал он, удивившись. — Забыл! Щас!
Анна вышла на крыльцо — народ расходиться и разъезжаться не спешил. Переговаривался. Курил. Она подняла голову. В лицо летел ночной дождь. Говорят, в день, когда хоронят хорошего человека, все-гда идет дождь…
— Вот, — сказал Семицвет. Практики в подавании женщинам плащей было у него явно маловато. Аня терпеливо справлялась с ускользающими рукавами. Семицвет, натягивая куртку, заглянул ей в лицо и спросил озабоченно:
— Ты чего? Плачешь, что ли?
— Дождь… — ответила она.
