- Пашечка, Пашка, - зову я, - ну хочешь, я тебе отсосу?
Да, удивление в его глазах на секунду отвлекает.
- Славик, я натурал.
Пиздец, открытие. Что ж ты с гомиком водишься?
- У тебя уже глюки, - он рядом. Протирает спиртовой салфеткой ногу и находит там вену. Укол почти неощутим. – Мне нужно поставить тебе капельницу. Я… отвяжу тебе руки. Может, тебе нужно в туалет?
Киваю. Кидаюсь на него, когда он это делает. Но я слишком слаб. Пашка успевает увернуться, схватить мою руку и закрепить ее.
- Паш, ну пусти, - я уже умоляю.
- Слав, потерпи.
Всё темнеет. Я проваливаюсь в жадную, смрадно дышащую темноту. Она живая, ядовитая, колет острием ножа в самые чувствительные точки. Я, наверное, весь в крови. Мокрый. Дрожу. Почему я не умираю?
Прихожу в себя. Влажное полотенце на лбу. Игла в руке. Пашка-таки присобачил капельницу. Не пойму, лучше мне или нет. Знаю одно – мне нужна доза. Нужна. Срочно. Зову «друга», ору, будто меня режут. Хотя, наверное, так и есть…
Очередное небытие. Очередное болезненное возвращение в реальность. Ненавижу её. Она растекается пугающей бесконечностью. Почему в моей жизни нет счастья? Почему я слабый, ни на что неспособный наркоман?
Пашка вытирает мой пот, мои слёзы. Я в бреду. Это так реально.
Мне не больно. Меня будто нет. Я пустыми глазами смотрю в потолок.
***
Прошла неделя. И я чувствовал себя будто хорошо. Относительно. Смог похлебать бульон, приготовленный Пашкой. Я уже не сердился на него. Я вообще не понимал, что чувствую. Без наркотиков появились кошмары по ночам. Или это были глюки? Все было чёрным, и их было много… Дыхание перехватывает, я захлебываюсь и прихожу в себя в объятиях Пашки. Плакать совсем не стыдно. А он шепчет:
- Славка, ты сильный, ты умничка, ты такой молодец, ты справился с наркотиками, и дальше со всем справишься. Ты сильный, Слав. Ты должен что-то сделать со своей жизнью.
Эта мысль застряла у меня в голове. Поселилась там. Выбрала самую удобную комнату. Потеснила тараканов. Угнездилась так, что я в неё поверил.
Часть 2
Через две недели мы покидали деревню. Я - незнающий, что мне делать. Пашка - уверенный, что сотворил нечто хорошее. Как быть с наркотиками, я не знал. Тянуло ли меня… Тянуло. Однако мне было жаль тех страданий, что я испытал. Получалось, что всё это зря. Постараюсь продержаться. Постараюсь… А вот «работу» мне нужно бросать… Только как? Я понятия не имел.
Мы попрощались несколько грустно на вокзале. Я сделал пару шагов по притоптанному снегу, когда меня нагнал Пашка:
- Я с тобой. Можно?
Он боялся, что дома меня ждет доза. Правильно боялся. Из еды, как обычно, не было ничего, мы зашли в супермаркет, купили макарон, молока, тушенки, хлеба. Мне было легче, что я не один. Разрядившийся сотовый камнем лежал в кармане. Я знал, что там тысяча звонков, и не торопился его включать. Мы поднялись по ступенькам, ничего не предвещало неприятностей. Я не успел повернуть ключ в замке, как дверь распахнулась. Я увидел Бивиса, который за шкирку затянул меня внутрь. Пашку схватили двое охранников Арефмана. Как я их не заметил? Но это было уже неважно, меня швырнули на пол моей же единственной комнаты. Я поднял голову и увидел самого Арефмана и незнакомого мне мужчину. Последний по комплекции был как Арнольд Шварценеггер. Огромный качок. Я был реально раза в два меньше его. Такой ударит – мало не покажется.
- Славочка, - запел Арефман. – Где же ты так долго? Мы заждались. Вот, с тобой познакомиться хотят очень.
Я сажусь, пытаясь принять как можно более независимый вид. От Арефмана ничего хорошего ожидать нельзя. Его «познакомиться» может означать только одно.
- Я больше на тебя не работаю, - твердо заявляю я и встаю. Пашка прав. Нужно кончать с этой жизнью. Сейчас или никогда. Я смогу.
Все смотрят на меня очень удивленно. Кроме незнакомца.
- Слава… - начинает Арефман, но я перебиваю:
- Убирайтесь! Пошли на фиг из моей квартиры! Я тебе не шлюха, чтобы ты меня «знакомил» с кем попало!
- Идиот, - растерянно бросает мой бывший хозяин. Я замечаю, как он побледнел. – Мурат, вы простите, он…
Но этот Мурат лишь поднимает руку. Арефман затыкается. Пристально смотрит на меня. Мне хочется отвести взгляд, но я не позволяю себе этого. Не выдерживаю, сглатываю. Страшно. Ну почему я не под кайфом?
- Поехали, - негромко говорит Мурат. Обращаясь непонятно к кому.
Ко мне подходит Бивис, но я отскакиваю в сторону.
- Не церемоньтесь.
Без эмоций. Меня хватают, как я ни пытаюсь вырваться. Затыкают рот рукой. На лестничной площадке я успеваю заметить перепуганного Пашку. Блять, и его сюда втянул… Наверное, я приношу несчастья.
Меня швыряют в огромный чёрный джип. На пол. Рядом садится Мурат и охранник, заметно проигрывающий ему в мышечной массе. Я пытаюсь подняться, но огромная клешня давит на мое плечо. Выдыхаю и замираю. Ладно, посижу и на полу.
Ехали минут двадцать. Без слов. Затем так же молча меня вышвыривают из машины, большие руки хватают меня и несут к дому. Нет, не дому, а особняку за двухметровыми воротами. На двери сенсорный кодовый замок. Сигнализация. Пароль я не запоминаю.
Коридор, гостиная, снова на полу.
- Значит, - Мурат садится в кресло, широко расставив ноги, - не шлюха?
- Что ты…
- Вы. Обращайся ко мне только на «вы».
- Да кто ты такой, чтобы я «выкал»?
- Ты под кайфом? – мужчина приподнимает бровь. – Или всегда такой придурок?
- Я завязал с наркотиками, - негромко говорю я. Даже сам в это не верю.
- Конечно.
А вот чужая насмешка раздражает. Я хотел новой жизни. Без всяких ублюдков. И как-то оказался в руках одного из них. Похоже, я сошел с ума, потому как говорю:
- Завязал. Раз и навсегда. Со старой профессией тоже. Так что отпусти меня, мудак. Сейчас же.
Он встает, медленно подходит, сдавливает горло одной своей клешней, поднимает меня в воздух. Хриплю, но умудряюсь плюнуть этому козлу в лицо. Наверное, зря я… В его глазах такая ярость, что я не удивлюсь, если буду через секунду трупом.
Мужчина швыряет меня к стене. Именно швыряет, будто я не вешу ни грамма. Ударяюсь головой о стену. Наполовину без сознания. Но реальность не отпускает меня. Как и этот Мурат. Он тащит меня к дивану. Ставит в характерную позу, то есть раком. Зажмуриваюсь. Понимаю, что у меня давно никого не было. И будет больно. Очень больно.