– Проходите, Зоя.
Рита впустила в переднюю высокую молодую женщину, словно сошедшую с полотна Ренуара. Бело-розовая кожа, медного цвета волосы, закрученные на затылке в тугой узел с выпавшим из него золотистым локоном. Черные глаза, пунцовые губы. Плотная голубая блузка с откровенным декольте, позволявшим любоваться на ее полную белую грудь, и это при тонкой талии, стройных бедрах, обтянутых шелковой серой юбкой.
Да, на самом деле не каждый день встретишь на улице города среди толпы разряженных в штаны и майки растрепанных девушек такую по-настоящему красивую, породистую женщину.
«Да у нее даже уши красивые и маленькие», – подумал он, машинально здороваясь за руку с гостьей и вдыхая аромат ее духов.
– Очень приятно, – проговорил он и, клюнув Риту в щеку, вышел из дома. Спустился, сел в машину и поехал в прокуратуру.
Рита же, заполучив себе красавицу, нисколько не смущаясь, сразу же повела ее в свою мастерскую, расположенную этажом ниже.
– Спасибо вам, Зоя, что вы согласились прийти ко мне. Возможно, вы удивлены тем, что я вот так запросто пригласила вас, может быть, даже ошарашила… Но знаете, – весело, уже оправившись от волнения, связанного с разговором с мужем, щебетала Рита, драпируя кресло для натурщицы розовым бархатом, – иногда я представляю себе, что я рыбак. Да-да, рыбак, не удивляйтесь! Весь мир вокруг меня, как большое цветное море с лицами, людьми, цветами, небом, водой… И я вдруг нахожу в нем что-то необыкновенное, красивое, достойное внимания, и понимаю, что это природа распорядилась так, чтобы это именно вас я увидела и оценила, схватила и притащила сюда, в мастерскую… Еще немного, и вы заживете уже другой жизнью, на холсте ли, бумаге, картоне… Это ничего, что я так много говорю? Знаете, я тут немного одичала. Последнее время много работала, вот, пожалуйста, пока я отлучусь ненадолго, вы можете посмотреть альбом с репродукциями моих работ. Или каталоги моих выставок в Германии, Франции… И вы поймете, почему я пригласила вас… Я еще не сильна в портретах, мне не всегда удается достичь сходства… Уф… Устала говорить. Даже горло заболело. Знаете…
Она говорила это уже на лестнице, поднимаясь в кухню, чтобы сварить кофе гостье, но голос ее продолжал звенеть так, словно она находилась рядом – перемещаясь постоянно с одного этажа на другой, ее голос будто сам, автоматически научился увеличивать или уменьшать силу звука.
– Знаете, у меня есть дочка, Фабиола, но мне кажется, что она больше любит свою бабушку, мою маму, нежели меня… Они с ней постоянно вместе… А я тут одна, работаю… Давно ни с кем не говорила. Разве что с мужем, с Марком, но и он у меня редко бывает дома, приходит поздно, уставший, я его кормлю… Вот…
Она вернулась с подносом и поставила его на мраморный столик, рядом с вазой с гортензиями.
– Вот, кофе. Боже, Зоя, что с вашим лицом?
Она только что заметила, что ее гостья все то время, что находилась в доме, молчала, не издала ни одного звука. А глаза ее между тем наполнились слезами.
– Зоя, ау! Что с вами? Вам плохо? Может, жарко?
Зоя провела рукой по лбу, покачала головой.
– Вы извините меня… Я хоть и пришла, но вряд ли смогу позировать вам. Мне нездоровится… Правда. Извините, что так все получилось…
У нее был глубокий голос. Молодой и вместе с тем сильный, богатый.
– Вы случайно не оперная певица? – сорвалось с языка Риты. – У вас потрясающий голос. А ведь вы произнесли всего несколько слов. Можно себе представить, как он зазвучит, если над ним поработать! Господи, чего я несу? Вам плохо, а я тут… Извините. Может, вам вызвать врача?
– Да нет… Это просто нервное.
– Вы садитесь вот сюда, в кресло, и расслабьтесь. Сидите естественно, словно никто и не собирается вас рисовать. А я сделаю несколько набросков углем, привыкну к вашему лицу… Итак? Что случилось, Зоя?
– Я, как вы и сказали, зашла на ваш сайт. Была потрясена, увидев ваши работы. У вас поистине чудесные акварели… Не знаю почему, но акварель нравится мне больше, чем масло или пастель… Думаю, это из-за прозрачности… Но сейчас не об этом. Ладно, чего уж там, скажу всю правду. Когда я поняла, кто вы, то сразу позвонила одному своему знакомому, он тоже художник, преподает в художественном училище… Просто захотелось узнать, знакомы ли вы. Оказалось, что нет, и это неудивительно… Но он так восторженно отозвался о вас, о ваших работах… А потом сказал, чтобы я была… как бы это выразиться… поаккуратнее, что ли… нет, поосторожнее. Он сказал это в шутку. Ну, просто по-дружески намекнул, что вы – жена прокурорского работника. Следователя. И тогда я поняла, что это судьба.
– В смысле?
– В том смысле, что это вы сами окликнули меня тогда… И что я теперь здесь. Дело в том, что мне очень, очень надо с кем-нибудь поделиться, и пусть это будет ваш муж, следователь прокуратуры. Мне почему-то думается, что, являясь вашим мужем, он не может иметь отношения ко всему тому, что произошло с моим Андреем, что он не такой, что его нельзя купить, что ему не очень-то нужны все эти погоны… Господи, что я такое говорю?
Зоя опустила голову, закрыв лицо ладонями.
– Понятно. С вашим парнем беда, – поняла Рита. – Знаете, сколько таких историй я уже слышала! Полно! Обещаю, что если мы с мужем сможем вам хоть в чем-то помочь, то я с радостью…
Разговаривая, Рита шуршала маленьким угольком по шероховатой бумаге, взгляд ее мгновенно перемещался с лица Зои на рисунок. Уже очень скоро разрозненные, казалось бы, линии слились в одно целое, и это было волшебство! – с бумаги на нее смотрели грустные глаза натурщицы…
– Его обвинили в убийстве человека, причем человека, с которым он не был знаком, которого он никогда не видел вообще!!! Того человека избили до смерти. Ну просто забили, не знаю, чем… Ногами, руками, может, еще чем… Он умер до того, как его привезли в больницу. И в тот момент, когда его избивали, мой Андрей был у меня! Да и драка эта была вообще на другом конце города! Он физически не мог находиться в это время на той улице.
– Кто еще мог бы подтвердить его алиби?
– Соседка! К счастью, она как раз выходила выносить мусор, а Андрей в это время возвращался из магазина, я посылала его за молоком… Это было поздно вечером, как раз в это время убивали того мужчину…
– И что, какие существуют доказательства его вины?
– На месте преступления нашли разбитые очки Андрея и вроде бы его куртку, – расстроенным голосом произнесла Зоя. – Но на самом деле куртка не его, не его, я-то знаю!
– А очки?
– Странное дело, но очки действительно принадлежат ему. Правда, Андрей успел мне сказать, что эти очки он давно не носит, что они старые и валялись у него в ящике письменного стола.
– То есть думаете, что их подбросили?
– Ну конечно!
– Где Андрей? Что с ним?
– Он в СИЗО! Знаете, так все быстро произошло! Раз – и дело в шляпе! Обычно дела тянутся долго, а тут такая спешка…
– Кто ведет дело?
– Владимир Викторович Соснов. Но дело передали уже в суд!
– Действительно, невероятно быстро! Соснов… Не знаю такого, но Марк наверняка с ним знаком. И что, вот так, не разобравшись, взяли и повесили на вашего парня убийство?
– В том-то и дело!
– А вы уверены, что он не имеет к этому преступлению никакого отношения?
– Конечно! Сто процентов! Говорю же, мы с ним в тот вечер были вместе. И соседка подтверждает, но следователь уперся, говорит, что я – это не свидетель, что мне нельзя верить, что я покрываю его. И соседку, говорит, вы подговорили, заплатили, мол, ей. Просто уперся как бык! И что делать?
– Адвоката нанимали?
– Конечно.
– И что?
– Адвоката зовут Михаил Семенович Полубояринов, мы заплатили ему, он пообещал помочь. Он искал свидетелей, пытался доказать, что Андрею не было никакого смысла убивать совершенно незнакомого ему человека, да к тому же еще эти очки… Андрей рассказал ему, что эти очки он давно не носит, что однажды он сел на них, и они погнулись, он заказал другие, а эти положил в стол… Короче говоря, Михаил Семенович подготовил материал, собираясь доказывать невиновность Андрея, и мы очень надеялись на него, он производил впечатление вполне адекватного человека… Но на свидание с Андреем он не явился! Представляете?!