– Игорь, ну зачем ты так? – прошептала она растерянно.
– А ты зачем так со мной? – Он взглянул на нее. – Я тебе что, игрушка? Завела и бросила? – Игорь зло поиграл желваками и снова отвернулся.
Марина в отчаянии закусила губу. Он не собирается ее понимать. Ему вообще безразлично, что она чувствует.
– Я хочу уйти отсюда, – твердо сказала Марина.
– А разве тебя кто-то держит? – бросил Игорь.
У Марины сердце оборвалось от неимоверной тяжести, обрушившейся на нее. На негнущихся ногах она отправилась к выходу. Как в тумане, оделась, повозилась с замком, все еще надеясь •на чудо. Чуда не произошло, и спустя несколько минут Марина оказалась на улице. Неподалеку от подъезда поблескивал великолепный «порше» в ожидании своего хозяина.
«Шины, что ли, ему проколоть!»– мстительно подумала Марина и побрела наугад искать метро. Коварная грязь хлюпала у нее под ногами, пачкая сапожки, но Марина этого не замечала. Она пыталась разобраться со своим бестолковым сердцем, которому так хотелось любить.
В коридоре и на кухне горел свет. Марина прошла к себе, сославшись на усталость. Бабушка не стала ее беспокоить, думая, что Марина• переживает из-за отца. А вот от Юльки не так легко было отделаться.
– Марин, ты какая-то не такая. И отец твой тут ни при чем. – Юлька задумчиво покачала головой. – Что-то произошло наличном фронте? Что?
Марина расплакалась. Она с детства была плаксой. Привыкла, что слезами можно добиться всего. Но в последнее время Марина повзрослела и стала понимать, что слезы нельзя пускать в ход по всякому пустяку. Однако сейчас был не пустяк. Сейчас Марина грозилась затопить всю квартиру горькими слезами разочарования.
– Сначала Митя от меня отказался, а теперь и Игорю моя любовь не нужна! – вырвалось у нее в сердцах. – Больше вообще влюбляться не буду!
– И правильно, ну их всех, дураков! На, попей водички, – хлопотала Юлька вокруг нее, радуясь тому, что родители в театре, а у бабушки на всю громкость включены «Новости».
Марина потихоньку успокоилась и принялась рассказывать.
– И ты пошла в эту квартиру!? – возмущенно охала Юля.
– Пошла, – винилась Марина.
– А если бы он тебя изнасиловал?
– Нет. Игорь не такой. Он, может, и бессердечный эгоист, но не насильник.
– Много ты понимаешь – «не такой»! – разошлась Юля, совершенно обезумев от страха за сестру.
– Но ты же уверена в своем Коле, – принялась успокаивать ее Марина.
– Сравнила! Мы с Колей знаем друг друга с третьего класса, два последних года дружили, а вы знакомы без году неделя!
Марина вздохнула: права Юлька, во всем права.
– Ладно. Что теперь говорить? Все равно все кончено.
– Кончено? – строго переспросила Юля.
– Конечно. У нас с ним разное понятие о любви. – Марина всхлипнула напоследок. – И вообще, как выяснилось, он «герой не моего романа».
…Юля давно уснула, а Марина лежала и думала: а может, это и не любовь вовсе? И зря она признавал ась Игорю в своих чувствах. Ведь когда любят всем сердцем, по-настоящему, не рассуждают и, уж во всяком случае, не подвергают каждый свой шаг анализу. А она словно видела себя со стороны. И когда Игорь дал понять, чего ждет от нее, все в ней взбунтовалось против этого.
Внезапно Марина осознала, что не может и, главное, не хочет, чтобы это случилось с ней сейчас, вот так, в чужой квартире, на чужом диване, с почти чужим человеком. Ведь, в сущности, она ничего не знала об Игоре. Даже не знала, где он живет, чем занимается, кроме учебы в институте, большая ли у него семья, и что она для него значит?..
14
Прошла еще неделя. Наступил октябрь. Слякотная непогода сменилась легкими заморозками, по утрам лужицы покрывались тонким слоем льда, напоминая, что зима не за горами. Марина смотрела в окно, совершенно позабыв о том, что идет урок физики. Ее мысли витали где-то там, далеко,– между сердечными разочарованиями и жаркой Калифорнией, откуда пришло письмо. Папа писал, что он хорошо устроился, что приняли его хорошо, что все у него хорошо, что погода стоит хорошая, в общем таких «хорошо» набралось на двух страницах двенадцать штук. Марина специально посчитала. «Что ж, пусть хоть кому-то из них будет хорошо», – подумала Марина, внезапно встрепенувшись. Звонок с урока?! Неужели сорок пять минут пролетели? Марина взглянула на часы и вдруг поняла, что звонит не школьный звонок, а самый настоящий будильник. И главное, этот пронзительный звон раздается из ее спортивной сумки.
– Кто не успел проснуться? – ехидно спросила Кошка, оборачиваясь от доски к классу.
Класс ответил подхалимским хихиканьем.
Марина торопливо расстегнула сумку. Будильник! Чужой! Она впервые его видела. Она попыталась его остановить, нажимая на все кнопки, – безрезультатно. Будильник не умолкал.
– Кто так глупо шутит? – У завуча пропала всякая охота быть мягкой и покладистой. Взгляд ее говорил: «Ужо будет вам всем по делам вашим!»
Марина встала.
– Это у меня звонит.
Кошка скривилась: мол, так я и знала.
– Я понятия не имею, как он ко мне в сумку попал, – стала оправдываться Марина. – я тут ни при чем.
– Все так говорят, – лениво заметил Борька Шустов.
Марина сверкнула в его сторону глазами.
– Ой, ой! Какие мы грозные.
– Шустов!
– Я что? Это она урок вам сорвать хочет, Людмила Сергеевна.
Юля по привычке посмотрела на Колю. Он был краснее рака. Он! Точно, он, а Борька его выгораживает. И во всем виновата она. Коля ей таким образом мстит! Аза что? За то, что сам ее бросил?..
– Людмила Сергеевна, это мой будильник, – сказала Юля, поднимаясь. – Твой?
– Да.
Класс зашумел.
– А зачем же ты положила его в сумку к Марине?
– Я перепутала. У нас сумки одинаковые. Я думала, что это моя сумка, а оказалась ее.
– Хорошо, допустим, – сказала Кошка, но было видно, что она не верит ни единому Юлиному слову. – А зачем ты вообще принесла его в школу?
– Он сломался. Я собиралась отнести его в починку. – Ложь легко слетала с Юлиных губ: она ведь никого не обижала, не предавала.
– Садитесь. Обе. Пока, – чеканила слова Кошка.
Железные интонации, зазвеневшие в голосе завуча, напомнили Марине голос военрука. «Вот бы из них парочка вышла – загляденье!» – внезапно подумала она, наблюдая, как Кошка легко справляется с будильником.
А Колька сидел и кусал губы от бессилия. Не мог же он встать и сказать – это сделал Борька Шустов или Юрка Метелкин! Не предатель же он, в конце концов! Что же это получается, раздумывал Колька: они дурью маются с этим ОБЖ, а отвечать другим? Хватит, решил он, увидев, как Юля и Марина плетутся вслед за Кошкой в учительскую, на разборку. Тут ему и случай представился. На перемене все вышли в коридор, и Колька, воспользовавшись моментом, зажал Борьку в углу.
– Давай-ка объяснимся, председатель.
– А до вечера нельзя подождать?
– Нет, нельзя! – гневно произнес Колька. – Мы же, кажется, договаривались: ниже пояса не бить. – Он полез в карман, достал устав ОБЖистов, ткнул его Борьке в нос. – Вот, черным по белому написано. – Борька резко отвел его руку от своего лица. Листок упал на стул, парни этого не заметили. – А ты что творишь?
– А что я творю? – нахально усмехнулся Борька. – Помню, над тараканами сам смеялся до нервной икоты. А что с географичкой? Ну погуляла она возле памятника с полчаса, подышала свежим воздухом, так ей же одна только польза от этого.
– А костюм Иркин? – спросил Колька. – Это уже не шутки. Это знаешь, чем пахнет?
– Тут яне виноват. – Борька сложил руки на груди. – Тут Серега переусердствовал. Мы же не знали, что в подсобке красить начнут. Да не от этого ты бесишься, – внезапно огрызнулся Борька: – А от того, что твоя Юлечка угодила в переплет.
– Ты ее не трогай!•
– Была охота. Раньше ты не очень-то возмущался…
– Потому что дурак был, как и вы все.
– А теперь, значит, поумнел? – напирал Борька.
– Поумнел! – не сдавался Колька. – В общем, так, приятель. Или вы прекращаете эту мышиную возню, или…