Райан продирался сквозь густой подлесок. Сосновые иголки впивались ему в лицо, ядовитые колючки цеплялись за одежду, он спотыкался об узловатые корни, но шел вперед. Потом он услышал жалобное завывание собаки, вой волка, вой сотни волков… Спасения нет!
Лес становился все чаще, он был густым, как живая изгородь. Райану пришлось ползти на четвереньках.
«Ты должен спастись! Это только сон…»
Совершенно неожиданно он оказался на открытом заснеженном пространстве, кажется, это была опушка темного леса. И прямо перед ним горело множество обжигающих желтых глаз.
Райан хотел закричать, но не смог выдавить из себя ни звука. Он попытался бежать, но ноги его завязли. Желтые глаза следили из темноты за каждым его движением.
Вдруг он очутился нос к носу с одной из этих ужасных тварей. У нее была густая белая шерсть и холодные желтые глаза. Райан отпрянул. Волк прыгнул, ощерив желтые клыки…
Райан поднял руки, и горячее гнилое дыхание ударило ему в лицо; он упал, перелетев через огромный сугроб, через гребень скалы, и провалился куда-то вниз, в пустоту.
Приземлившись на что-то холодное, гладкое и твердое, Райан повернул голову и поднял глаза. Он сидел у подножия винтовой лестницы, ведущей к высоченной башне. Башня, наподобие указующего черного мраморного перста, упиралась в небо. Высоко над ним висел колокол. Это была часовая башня.
Райан преодолел половину пролетов винтовой лестницы, делая витки вокруг башни, как на «американских горках»…
Он поднимался все выше и выше без малейшего усилия. Стены, гладкие как стекло, отражали второго Райана, карабкающегося рядом с ним. Выше, выше, выше… Вдруг ступени кончились. Он оказался перед глухой мраморной стеной. Приглушенный волчий вой доносился откуда-то снизу. Никакой двери! Никакого спасения! Вершина часовой башни над ним терялась высоко в облаках.
«И никакого способа подняться туда». — Он вдруг понял, что говорит сам с собой.
— О нет, способ есть, — послышался голос. На него смотрело ухмыляющееся отражение.
— Я сплю, — сказал Райан. — Это только сон.
— Ну так проснись, продолжало отражение. — Так ты идешь или нет? — спросило оно и протянуло руку наружу.
Райан протянул свою — и его мгновенно втянуло сквозь твердую мраморную стену внутрь башни, где продолжалась лестница, уходящая вверх во мрак.
Он поднимался все выше, ступенька за ступенькой. Бледный сумрачный свет сочился сквозь узкие щели в стенах.
— Никакого спасения, — тяжело дыша, твердил он, — никакого спасения.
Райан оказался в каком-то мрачном проходе, таком узком и низком, что ему опять пришлось ползти на четвереньках. Было так темно, что он ничего не мог различить.
Воздуха не хватало.
Дышать становилось все труднее и труднее…
В отчаянии ощупывал он гладкие стены, надеясь найти какую-нибудь скрытую дверь. Но ничего похожего не было. Холодные твердые плиты не желали поворачиваться.
Спасения нет!
«Мне нужно идти назад. Я должен вернуться».
Но обратный путь был отрезан. Проход стал еще теснее. Куда бы Райан ни протягивал руку или ногу, он тут же упирался в стену. Все это время он полз в западне… Он был заточен в черном мраморном гробу!
— На помощь! — закричал он в отчаянии.
— НА ПОМОЩЬ? — пророкотал неземной голос. — ТЫ ВОШЕЛ СЮДА БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ, — ревел голос, — А ТЕПЕРЬ ПРОСИШЬ О ПОМОЩИ?
— Но я не знал…
— ЭТО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ, — возразил голос. — ТЫ ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ И ОСТАНЕШЬСЯ.
Обезумев, Райан царапал стены. Он должен спастись!
Должен…
Снова раздался замогильный голос, так громко, что содрогнулись мраморные стены.
— НЕТ СПАСЕНИЯ… СПАСЕНИЯ… СПАСЕНИЯ… — слова отдавались затихающим эхом.
— Это всего лишь сон, — твердил Райан. — Кошмарный сон.
5. Непредвиденные обстоятельства
Вздрогнув, Райан проснулся. Он открыл глаза и издал сдавленный стон. Он ничего не видел, не мог пошевелиться, даже дышал с трудом. Значит, он и в самом деле заточен в черном мраморном гробу?
Потом до него дошло, что «потолок» над ним был мягким и теплым. Это было обыкновенное одеяло. Райан сбросил его. Весь в поту, он некоторое время неподвижно лежал, с облегчением переводя дух. Ночной кошмар до сих пор стоял у него перед глазами.
Райан сел на постели. Его и раньше посещали ночные кошмары, но на сей раз это было нечто особенное. Он отчетливо помнил каждое событие, каждое движение, каждый звук: поезд, волки, звон колокола, башня с часами, уходящая в небо, — точь-в-точь указующий черный мраморный палец, и загробный голос.
Самое странное заключалось в том, что пережитый страх не покидал его, оставаясь таким же сильным, как и во сне. Райан поежился. Воспоминание о том, как он был заточен внутри часовой башни, было ужасающе реальным.
Он выбрался из постели, оделся и, крадучись, пересек комнате Нащупав щеколду, открыл окно. Потом он попытался открыть ставни. Сначала они не поддавались, но вдруг со стуком отворились. Снег с подоконника громко шлепнулся вниз, и комната наполнилась ярким солнечным светом.
Райан осмотрелся. Кругом было белым-бело, все имело закругленные очертания и искрилось на солнце. Ощущение было такое, какое бывает, если смотреть из самолета на проплывающие внизу облака, только не слышно было жужжания мотора. Стояла тишина. Ветра не было, собаки не лаяли, даже птиц не было слышно.
Холод пробирал до костей, и Райан поспешил закрыть окно. Звон колокола, нарушивший заснеженное безмолвие, заставил его оцепенеть. Удары колокола звучали так же, как и во сне. Раз, два, три, четыре…
На миг показалось, что небеса разорвались, как будто синий холст разрезали ножом надвое.
Райан словно загипнотизированный уставился на разрыв — сквозь него вверху зияла бездна. Вдруг небеса сомкнулись — так же резко, как и разверзлись, — как мгновенно затянувшаяся рана. Откуда-то издалека все доносился колокольный звон. Шесть, семь…
Райан кубарем скатился по лестнице, у подножия которой его уже поджидал дядя.
— Дядя Карл! — выпалил он.
— Одну секунду, Райан, — сказал дядя, — все куда хуже, чем я думал.
— Но небо! — задыхаясь, проговорил Райан.
— Я знаю, что оно опять чистое, — ответил дядя Карл. — Однако снег натворил немало бед. Кое-где он завалил дома по самые крыши, тут даже снегоочистители не помогут.
— Но…
— Телефонная линия прервана, мобильный не действует, помехи даже в компьютере, — продолжал дядя, увлекая Райана на кухню. — Мы отрезаны от мира. Весь Обердорф отрезан.
При их появлении тетя Ингрид оторвала взгляд от стола и улыбнулась.
— Доброе утро, Райан, — сказала она устало. — Ты хорошо спал? Садись.
На столе перед ним лежали салями, окорок, сыр, рогалики, стоял кофе и апельсиновый сок.
Несмотря на то что горел камин, его все еще трясло от холода.
Райан начал думать, будто все, что он только что видел на небе, ему пригрезилось: может быть, голова его плохо слушалась после ночного кошмара или во всем виновата ужасная погода. В обществе дяди и тети ему было спокойнее, хотя то, что они обсуждали, нельзя было назвать хорошими новостями.
— Представляю, как завалило тех, кто еще выше в горах, — сказала тетя Ингрид. — Если уж нам отсюда не выбраться, то страшно и вообразить, что делается у них!
— Нам надо это выяснить, — мрачно сказал дядя Карл.
— А ничего не передают по радио или по телевизору? — поинтересовался Райан.
— Кто его знает, — ответил дядя Карл. — Они же не работают, как и все остальное. Полагаю, это какой-то природный катаклизм. — Он покачал головой. — Я никогда не видел ничего подобного.
— Мне это не нравится, Карл, — сказала тетя Ингрид.
Дядя Карл заметил встревоженный взгляд Райана и широко улыбнулся.
— Ну, мы должны делать все, что в наших силах, потому что пока спасения ждать неоткуда, — сказал он, ободряюще похлопав Райана по плечу. — А теперь поешь. Если ты хоть капельку похож на своего отца, каким он был в твоем возрасте, ты все это сметешь в мгновение ока.