Конечно, в те дни Дворец Теней назывался Дворцом Света. Его бесчисленные окна в цветных витражах заливали всё внутри блистающим светом, это было самое великолепное из всех зданий Санктафракса. И он, Твизл, странное существо, как бы созданное из стекла, был назначен хранителем Дворца.
Древний паук добрался до четвёртой площадки и остановился перевести дыхание. Времена изменились. Школа небоведения стала брать верх. Землеведение, казалось, вышло из моды. По всему Санктафраксу росли башни небоведов, всё выше и выше. По завершении строительства Колледжа Облаков Дворец Света был полностью окружён и погрузился в глубокую тень.
Вскоре начались Большие Чистки; землеведы были изгнаны из Санктафракса, волна за волной, и великолепный дворец Твизла стал Дворцом Теней. Твизл вздохнул. Последовали годы одиночества. Старый библиотекарь умер, Высочайшим Академиком был избран небовед. Он выбрал для своей резиденции одну из великолепных новых башен, а Твизла оставили следить за опустевшим Дворцом по своему усмотрению.
Но тени были его друзьями. Он остался, он слушал, он ждал.
И вот — примерно через шестьдесят лет — молодой профессор Школы Дымки Диниус стал Высочайшим Академиком.
«Ещё один небовед», — думая Твизл. Но он ошибся. Линиус отличался от других. Он уважал старину. Он поселился в старом дворце; стоя на балконе, он призывал прекратить соперничество и интриги, и вот тогда и наступит новая эра, когда Школы Земли и Неба будут дополнять одна другую, а не бороться между собой. Небоведам это не нравилось никогда. Они ворчали, они интриговали — Твизл все слышал, — но что они могли сделать? Линиус был Высочайшим Академиком!
Твизл остановился у двери кабинета хозяина и трижды постучал.
— Входи, Твизл, — послышался усталый голос.
— Новости от Шакала Ветров, хозяин, — сказал Твизл, входя в задымлённую комнату. — Он сообщает, когда собирается прибыть.
— Когда? — спросил Линиус.
— В три часа, хозяин.
— Ты куда меня ведёшь, Марис? — посмеивался Линиус с завязанными глазами, увлекаемый дочкой; его повреждённая левая нога слегка волочилась при ходьбе.
— Стоп! — скомандовала девочка, и Линиус почувствовал, как её тонкие пальцы возятся с узлом на затылке. Она освободила его голову от шёлкового шарфа. — Теперь можно открыть глаза, — сказала она.
Линиус послушно открыл глаза, потёр их и нагнулся к полузавершенной мозаике на столе перед ним.
Он задумчиво потёр подбородок.
Мягкий луч приглушённого жёлтого света метнулся по затенённой комнате при очередном повороте гигантской парящей скалы. Марис задержала дыхание. Понравится ему картина, которую она сложила из кусочков небесного кристалла, или было бы лучше создать что-то своё? Когда она начинала копию древней Квадратной Мозаики, эта идея казалась ей удачной. Несколько часов предыдущего дня Марис провела внизу, на обширном мраморном квадрате перед Большим Залом, измеряя детали сложного узора. Длина концентрических окружностей. Угол зигзагов молний. Потом из этих фигур она составила общий эскиз, по которому старалась выложить копию как две капли воды похожую на оригинал.
Отец, взял эскиз в руки, взглянул на него, отложил в сторону и вернулся к незавершённой мозаике.
— Это… — Он колебался, лоб его наморщился.
Марис беспокойно сглотнула. Надо было сделать что-нибудь своё! Например, Птицу-Помогаря. Или летучий корабль — нет, корабль воздушных пиратов, парящий над башнями Санктафракса. Или белых воронов, кружащих возле Высотной Обсерватории…
— Это
Марис вставила кристалл. В этот момент снаружи раздался бой курантов. Часы били пять. Марис подняла глаза и робко улыбнулась, но её отец отвернулся и пристально смотрел сквозь стеклянную балконную дверь. Лицо его выражало недоумение.
— Отлично подошло! — сказала Марис. — Спасибо.
— Что? Я… — рассеянно пробормотал Линиус. Затем, повернувшись к дочери, он заметил завершённый зигзаг молнии. — Да. Вижу. — Он помолчал. — Скажи мне, Марис, почему ты решила сделать Большую Печать из мозаики?
— Большую Печать? — удивлённо переспросила она.
— Да, дитя, сказал Линиус несколько нетерпеливо. Он приподнял тяжёлую должностную цепь, висевшую у него на шее, покачал прикреплённый к ней медальон перед лицом девочки.
— Ах, это, — сказала Марис. — Действительно, похоже. Но моя картина — с Квадратной Мозаики.
— Могу за это поручиться, — пропищал голос с другой стороны этого громадного помещения.
— Три часа провели там вчера, на
Но лемкин не успокаивался и, когда Вельма попыталась удержать его в руках, царапнул её ноги и хлестнул по лицу своим цепким хвостом так сильно, что на щеке осталась белая полоса.
— Ах! — Вскрикнув от боли, она выпустила конец поводка. Лемкин спрыгнул на пол и устремился к двери. Его глаза сузились, голубая пёстрая шерсть ощетинилась.
— Палец! — закричала Марис. — Иди сюда, сорванец!
— Уа-иииии — кха-кха-кха-кха…
— Вернись сейчас же! — рассерженно потребовала Марис. Она с беспокойством взглянула на отца. Он не одобрял животных во дворце, и меньше всего она хотела дать предлог избавиться от её любимца. Но странно, казалось, что он вовсе не осуждает происходящего. Более того, было похоже, что он вообще ничего не заметил.