Но нынче он призраков не оживляет, а никто другой не знает, как это делается.
– Вообще‑то я мог бы и сам... – неуверенно промолвил Джордан. – Дело в том, что мой талант как раз и заключается в способности к самоисцелению. Так что если бы удалось собрать вместе мои кости, может быть...
– Как интересно! – воскликнула Айви. – А где они, эти кости?
– Забыл, – смутился призрак. – Если вообще знал.
Кажется запахло тайной, а Айви обожала всяческие секреты.
– А что это была за ложь, которая тебя погубила?
Джордан развел руками:
– Увы, этого я тоже не помню. Потому и приглядываюсь к гобелену. Мне подумалось, вдруг, увидев забытую картину, я припомню подробности и...
– Почему бы и нет! – радостно воскликнула Айви. Она сосредоточилась на гобелене – и увидела отвесный каменистый склон, по которому ползла гигантская улитка. А к раковине этой улитки припал человек.
– Видишь меня? – спросил Джордан. – Я еду на улитке.
Айви никогда не приходило в голову, что можно кататься на улитках, но, с другой стороны, таких здоровенных улиток она тоже отродясь не видала.
– Куда ты направляешься?
– Не помню. Знаю только, что мне непременно нужно было туда попасть.
– Но чего ради ты взгромоздился на улитку? Кажется, это не самый быстрый способ попасть куда бы то ни было.
– Тоже не помню. Скорее всего, у меня тогда просто не было выбора. Вот если бы удалось рассмотреть побольше деталей...
Айви и Джордан еще пристальнее вгляделись в гобелен, и изображение сделалось малость отчетливее, но все равно осталось расплывчатым. Промелькнула тень – вроде бы крылья громадной птицы, – но больше ничего разглядеть не удалось. Что это за утес, куда ползет улитка? Все так и оставалось тайной. Тем паче ползла она медленно, и у Айви просто не хватило терпения дождаться конца этого эпизода. Конечно, скорость развертывания событий на гобелене поддавалась регулировке, но наладить нормальный темп никак не удавалось. Картинки смещались, наползали одна на другую, а учитывая, что все они не отличались четкостью, установить последовательность событий не представлялось возможным. К такому решению пришел бы кто угодно, только не Айви.
– Мы должны все выяснить – от начала до конца, – решительно заявила девочка. – И про улитку, и про твою жизнь, и про поцелуи с красавицами, и про ложь, которая тебя погубила. – При этих словах Айви подбоченилась, как делала ее мать, когда желала подчеркнуть непреклонность своего решения.
– Я бы наверняка вспомнил, – грустно отозвался Джордан, – будь гобелен поярче, но изображение такое тусклое...
– Да, – согласилась Айви, невесело поглядывая на гобелен, – поистерся он от времени, и... наверное, ему не пошло на пользу то, что я иногда вытирала об него руки. – Конечно, ежели судить по справедливости, виновата в этом вовсе не Айви, а докучливые взрослые, вечно пристающие к детям со всякими глупостями вроде того, что перед едой необходимо мыть руки. Ну а коли их вымоешь, надо обо что‑то и вытереть. Правда, сейчас Айви казалось, что лучше бы найти другое полотенце. – Давай‑ка его почистим, смотришь, и картинка будет ярче.
Айви притащила ведро и усердно протерла гобелен влажной тряпицей – совершенно напрасно. И без того тусклое изображение стало еще и мокрым.
Айви досадливо фыркнула:
– Вижу, водой тут не обойтись. Надо раздобыть что‑нибудь получше.
Айви вымыла гобелен с мылом, отчего только размазала по поверхности застарелую грязь. После такой чистки гобелен выглядел не помытым, а прямо‑таки помойным.