Что касается страсти к игре, то он отдал ей слишком много лет, чтобы еще и теперь находить в этом удовольствие.
Хотя порой он ловил себя на том, что скучает по холостяцкой жизни, когда на столе стоялабутылка мадеры, а в руке была колода карт. Хотелось простых удовольствий, хотелось вернуться в свое привычное старое логово.
Виктор до крови прикусил губу. Все последние дни он старался выбрасывать из головы горькие мысли. Ему бы неделю назад быть таким мудрым, чтобы попридержать язык и не произносить того, что он сказал Мэри-Фрэнсис.
– Я знаю, что ты приглашал к ней лучших докторов, – проговорил тесть.
– Им следовало заняться мной.
Если бы у него было хоть малейшее подозрение, что она подожжет дом, Виктор никогда бы не стал ее провоцировать. Но язык всегда был его врагом.
– Ну-ну… Я понимаю, что ты сейчас страшно подавлен. – Мистер Чандлер выпустил его из своих объятий, но продолжал похлопывать по плечу. – Время лечит раны.
Виктор покачал головой:
– Не все. Что толку говорить… – Его голос сорвался.
Какие бы демоны, гнездившиеся в душе Мэри-Фрэнсис, ни превращали ее в самый неподходящий момент в фурию, одолеваемую безумными страстями, в кусающееся и царапающееся чудовище, нет смысла обсуждать это сейчас… да и потом. Этим ее не вернешь. И ей не поможешь. Теперь ей не нужна помощь, она там, где нет страданий. Там нет «ни печали, ни воздыханий».
– Я надеялся, вы с Мэри-Фрэнсис подарите мне внуков… но ты еще молод, снова женишься, и у тебя будут дети.
Виктор тяжело вздохнул. Раны были еще совсем свежие.
– У меня есть дочь.
Которую он не мог официально назвать своей.
– Тебе нужны сыновья… Чтобы унаследовать мое состояние и твой титул.
Виктор вздрогнул. Его жена еще не предана земле. Но, будь она жива, о детях не могло быть и речи. Острое чувство вины захлестнуло его. Тесть все еще считает его своим наследником.
– Вы еще не так стары, – сказал Виктор. – И можете снова жениться и родить сыновей.
Гарольд Чандлер покачал головой:
– Нет. Разве Мэри-Фрэнсис не сказала тебе?
– Что?
Что скрыла Мэри-Фрэнсис? Причину своего безумия? Тайну, которая объяснила бы ему все?
– Моя жена Мэри жива, – сказал Чандлер. – Она родила мне пятерых детей, но выжила только Мэри-Фрэнсис, – вздохнул он. – Вот такая у меня жена.
Где же она теперь? За четыре года брака Виктор не слышал от своей жены ни единого упоминания о ее матери. Он полагал, что его теща умерла. Но возможно, она в сумасшедшем доме? Сидит прикованная цепью к стене? И именно от нее Мэри-Фрэнсис унаследовала безумие? Виктор изумленно смотрел на тестя.
– Она в Ньюгейтской тюрьме.
– За поджог? – спросил Виктор. Возможно, в их семье это наследственное.
У Лидии стучало в висках, к горлу подкатывала тошнота, когда она пробиралась сквозь толпу мужчин к столу, чтобы сделать ставку. Большую часть денег она уже проиграла и теперь надеялась лишь на то, что ей удастся выиграть в хэзард, где разумные ставки и осторожная тактика гарантируют успех.
Мало кто из толпившихся в зале мужчин заботился о личной гигиене. Брезгливо поморщившись, Лидия отпрянула от коротышки в грязной рубашке, когда же она подошла к столу, ставки уже были сделаны.
Вино туманило ей голову. Лидия с трудом удерживала в памяти выпавшие очки и едва помнила, как бросать кости.
Ход перешел к ней, когда у нее уже почти не было денег. Вот незадача!
У нее перехватило дыхание. Она взяла стаканчик с костями, став центром внимания шумной толпы игроков.
Лондонская сутолока, дома, магазины, музеи, фабрики – все это так не походило на родной Бостон. Толпы людей, лошади, повозки, кареты наводняли городские улицы, над которыми висел серый туман.
Лидия пребывала в новом качестве уже три месяца.