– Я вам сказала, что вас больше никто не тронет! И никто больше не будет привязывать левую руку Хоуп за спину. А теперь доверьтесь мне и подумайте. Во-первых, – Пруденс стала загибать пальцы, – дядя Освальд много лет живет в Лондоне, значит, ему это нравится. С тех пор как мы поселились в Дерем-Корте, он ни разу тут не был. Значит, здесь ему не нравится.
– А кому здесь понравится? – пробормотала Хоуп.
Улыбнувшись, Пруденс продолжила:
– Во-вторых, от матери Филиппа мы знаем, что дядя Освальд ужасный модник, ездит в оперу и на балы. В-третьих, мы знаем, что он сильно поссорился с дедушкой и что дедушка обозвал его безбожным псом, пустым хлыщом и так далее и тому подобное.
– Старая кухарка говорит, что, когда дедушкин брат был молодым, он был добрым, милым и любил посмеяться, – возразила Чарити.
– Вот именно, – торжествующе сказала Пруденс. – Если дядя Освальд хотя бы наполовину такой, каким я его себе представляю, то дедушкины инструкции приведут его в бешенство, и он окунет нас в бурное море балов, приемов, развлечений и позволит нам познакомиться с множеством молодых людей – назло своему брату и нашему дедушке!
Сестры задумались.
– Если ты права, Пруденс, это будет замечательно, – прошептала Чарити.
– Ничего из этого не выйдет, – хмуро предсказала Грейс, – так всегда бывает.
– Чепуха! – Пруденс обняла маленькую сестренку. – Не будь такой мрачной, милая. Я уверена, что все продумала.
Глава 2
...Ведь если с правого пути случалось и тебе сойти,
А каждый следующий шаг
Ты снова совершал не так...
В. Скотт [2]
– Ты говорила, что, когда мы приедем в Лондон, будем ходить на приемы, – обиженным тоном сказала Хоуп. – На балы, рауты и венецианские завтраки!
– И в оперу! – жалобно добавила Фейт.
– Я помню, – Пруденс поморщилась, – но...
– И еще ты говорила, что я буду танцевать вальс с красивым молодым человеком...
Пруденс снова поморщилась.
– По крайней мере мы берем уроки танцев... – вступилась Чарити.
– Фи! Кого интересуют уроки танцев! Ты еще скажи, что мсье Лефарж молодой красавец, – презрительно фыркнула Хоуп.
Сестры захихикали, вспомнив суетливого и жеманного пожилого француза, которого дядя Освальд пригласил учить сестер Мерридью грациозным па. Но Хоуп этим с толку не сбить.
– Через пять-шесть недель лодыжка у дедушки заживет, он сможет выходить из своей спальни, – гнула свою линию Хоуп. – Как ты думаешь, много ему понадобится времени, чтобы выяснить, что мы сбежали? Одна из нас должна до этого времени найти себе мужа, Пруденс. А пока единственная, кто встретил мужчину – подходящего мужчину, – это ты! И что в этом для тебя хорошего?
– Я предупреждала, что ничего из этого не выйдет, – сказала Грейс и печально вздохнула. – Так всегда бывает.
В гостиной, выделенной юным леди в лондонском доме сэра Освальда Мерридью, повисла тишина.
Пруденс тяжело опустилась в кресло. Действительно, дела их плохи, и все из-за нее.
Дядя Освальд с лихвой оправдал все ее надежды. Как и полагается доброму дядюшке, он был милым и добродушным. Не выразив ни малейшего неудовольствия, пожилой вдовец с радостью принял свалившихся на него без предупреждения пятерых внучатых племянниц в своем большом элегантном доме.
В определенном смысле дядюшка превзошел все их самые оптимистические ожидания. Деревенский вид и манеры внучатых племянниц не сбили его с толку. Он сразу понял, что девушки станут украшением света, и, бросив один взгляд на их домотканые платья, заявил, что их гардероб нужно немедленно обновить.
– У меня нет ни малейших возражений против того, чтобы предоставить вам кров и выводить в свет, но я не желаю, чтобы мои внучатые племянницы – а вы чертовски хорошенькие! – вращались в свете в таких отвратительных платьях. – Он покачал головой.